Неизвестная «Черная книга» - [157]

Кормили нас просом и каждый день избивали. Так я промучился восемнадцать дней. Пришел комендант и сказал, что нас погонят в Львов, а оттуда в Норвегию. Я обратился к ребятам, сказал, что я родился на Украине и здесь умру, и надо удирать. В эту ночь убежали сто человек, но мне с ними не удалось уйти. Нас выстроили. Мы спрятались в свинарнике, было тепло, и нас не нашли, немцы кричали: «Русс, выходи», но мы молчали. Я дошел до соседнего хутора, там сказали, что немцев нет, накормили и показали дорогу. Я решил идти к Харькову. Я проходил через оккупированные города и села, видел издевательства, насилия над нашими братьями, виселицы и дома терпимости, видел всякие грабежи. Проходил через Днепропетровск, где я родился и жил. Узнал, что мой родной брат и его семья расстреляны. 15 октября 1941 года немцы расстреляли тридцать тысяч мирных жителей моего родного города, а я был в Днепропетровске 24 октября. Я пошел дальше, был в Синельникове, повидал тайно моего двоюродного брата, его жену и детей. Их немцы ограбили, избили, но в Синельникове тогда еще не было гестапо, и поэтому двоюродный брат с семьей еще были живы. Шел через Павлоград, узнал там, что мой другой двоюродный брат убит, как и четыре тысячи жителей Павлограда. Видел и читал тупоумные объявления немцев, в которых ничего не было сказано об убийствах и грабежах. Видел, как немцы забирали пшеницу и отправляли ее на запад, и как они забирали одежду, постели, скот.

Шел я по насыпи, видел, как шли на грабеж немцы, итальянцы, румыны, венгры. Итальянцы двигались на ослах в Лозовую, с ними венгры, а на юг шли румыны. Я шел и с вилами, и с ведром, и с кнутом. Был я обросшим и походил на старика. Так я дошел до фронта и перешел фронт.

Красноармеец Александр [Израилевич] Шапиро

14 ноября 1942 г.

В плену (Минский лагерь) Воспоминания красноармейца Ефима Лейнова

[424]

Наша часть попала в окружение. Это было в Черниговской области. Я побывал в четырех лагерях: в Новгород-Северске, в Гомеле, в Бобруйске и в Минске. Описать все ужасы невозможно. Остановлюсь на последнем лагере – Минском.

Лагерь находился в Комаровке на Московском шоссе. Это был недостроенный пятиэтажный дом, в нем содержалось свыше пяти тысяч военнопленных. Когда мы прибыли – около тысячи человек, – нас поместили в сарае. Кормили баландой из подгоревшей муки, хлеба не давали. Мы разводили костер, чтобы согреться, – был октябрь. Как-то крикнули: «Баланда». Все выбежали, костра не погасили, и сарай загорелся. Нас выстроили. Комендант отсчитал сто человек, их тут же расстреляли.

Все хотели идти на работу, так как жители совали нам кусок хлеба. Желающих было слишком много. Часовые били резиновыми дубинками и стреляли. Каждый день они убивали тридцать-сорок человек. Люди начали болеть дизентерией. Когда выходили, чтобы оправиться, немцы стреляли. Утром мы находили тела убитых.

Когда водили на работу, убивали: за то, что заговорил с кем-нибудь, или за то, что, обессилев, останавливался на минуту. От вокзала до Комаровки можно было увидеть трупы пленных.

Однажды привезли пленных из лагеря в Новгород-Северске. Из двух тысяч человек доехали триста, остальные умерли в пути. Многие умерли по приезде. Два дня мы их хоронили.

Начался тиф. Каждый день умирали около двухсот пленных. Все, кто мог еще двигаться, вывозили трупы в парк. Закопать их не могли – земля промерзла, мы их складывали кучами. С приближением весны трупы начали разлагаться. Тогда генеральный комиссар Белорусский приказал облить трупы горючим и сжечь.

Я уцелел случайно – я не похож наружностью на еврея. Евреев в лагере раздевали догола, избивали, потом бросали в подвал, где вода была выше колен, а через три дня их оттуда вытаскивали и добивали.

В Минске осталось много евреев, стариков и женщин с детьми, которые не успели эвакуироваться. Были и убежавшие из Западной Белоруссии. Их поселили в гетто. Туда же привезли десять тысяч евреев из Гамбурга. В гетто находились люди различных профессий: профессора, ремесленники, врачи, рабочие, музыканты. Убийства сопровождались церемонией. Обреченные копали себе могилы. Музыканты должны были играть арию из «Жидовки» и «Кол нидрей». Шли колоннами, шли старухи, матери с детьми. Немцы открывали огонь из пулеметов и автоматов. В ямы падали убитые, раненые, полуживые. После этого ямы засыпали землей. Такие убийства производились раз в неделю, обязательно по субботам.

Детей, отставших от родителей, собрали вместе. Их набралось свыше двухсот. Их брали за ноги и ударяли головой о камень или о столб.

Весь город был в ужасе и покрыт мраком от неслыханных злодеяний.

Все лето 1942 года немцы привозили в Минск евреев из Западной Европы. Их привозили якобы на работу. Они приезжали с чемоданами и саквояжами. На Могилевском шоссе, в восьми километрах от Минска находится бывший военный городок. Туда отвозили евреев из Западной Европы. Они копали ямы, а немцы, чтобы не тратить патронов, убивали их газами. Их подвозили к ямам в герметически закрытых машинах и вываливали трупы удушенных. Нас посылали туда за досками, и я заговорил с одним. Он сказал, что его привезли из Чехословакии.