Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - [31]

Глава 4 Человек, у которого было всё: любовная зависимость

Некоторым пациентам во время терапии приходится заниматься чем-то сродни эмоциональному стриптизу. Постепенно, слой за слоем, отпадают зажатость и самозащита, и вот в итоге рушится последняя завеса, скрывавшая тайну, и на сцене предстаёт голая, неприкрытая истина: горькая, болезненная и порой даже шокирующая. Самая последняя секунда – миг до того, как рухнет единственный оставшийся барьер, – самая напряжённая.

Лет тридцать назад ко мне на приём ходил один частный предприниматель, пожилой худощавый джентльмен с бородкой, как у ван Дейка, питавший слабость к цветастым жилеткам, – ему сложно было справляться со стрессовыми ситуациями. Он рассказывал мне о предприятии, в которое он собрался инвестировать, но я не очень понимал, о чём он толковал. Лишь несколько лет спустя я смог наконец расшифровать то, что пытался сказать мне предприниматель. Он вёл речь о проекте, который существенно изменит мир.

Мы виделись четыре раза. Первые три сеанса проходили довольно заурядно: общая оценка состояния, подбор оптимальной терапии и первые, пробные шаги.

Джентльмен был выходцем из рабочего класса, учтивым и очень общительным. Как и всякий человек, проложивший себе путь из социальных низов и добившийся влияния, он обожал рассказывать разные истории о том, как он получил то, что имеет. Мне приходилось время от времени напоминать ему, что мы вообще-то встретились по другому поводу и нас ждут дела: у моего пациента пошаливало сердце, поэтому кардиолог в рамках развёрнутого оздоровительного курса направил его ко мне, чтобы я научил его справляться со стрессом. Однако в ответ на мои напоминания предприниматель лишь добродушно улыбался и небрежно отмахивался: к чему спешка? Всё время мира принадлежит нам.

Наигранная улыбка касалась его губ, но совсем не трогала мышцы вокруг глаз. Морщинки, тянувшиеся от них к вискам, оставались недвижимы. Они вообще никогда не шевелились.

Когда мы встретились в четвёртый раз, предприниматель вёл себя сдержанней. Он отвечал на вопросы уклончиво и в итоге потянулся за платком. На глазах его выступили слёзы. Я спросил, чем он взволнован, но он продолжал давать туманные ответы, пока время сеанса не подошло к концу. Тут он вдруг бросил взгляд на настенные часы, а затем сосредоточенно, изучающе посмотрел на меня: от напряжения лоб его покрылся морщинами, а лицо стало суровым. У нас оставалось не более пяти минут.

– Справиться со стрессом, как же, – произнёс предприниматель. – От иного стресса никогда не избавишься.

Его светло-голубые глаза будто заволокло дымкой, он смотрел не моргая. Я слышал, как у меня в висках стучит кровь. Повисла напряжённая тишина – такая тишина бывает за секунду до раскатов грома.

– Давным-давно, – продолжил мой пациент, – я плыл на корабле по Северному Ледовитому океану среди дрейфующих льдин, и я приказал выбросить за борт человека.

– Кто он был? – спросил я.

– Очень, очень скверный человек, – пылко заверил он.

– И вы его там так и оставили?

– Да. Я же сказал, он был очень скверным человеком. Понимаете? Очень скверным.

Говорил ли сидевший передо мной джентльмен правду? Или устроил мне какую-то проверку? Может быть, он дурил меня?

– Нам нужно об этом поговорить… – откликнулся я.

Предприниматель задрал рукав и показал мне время на своих часах – отведённый нам час уже истёк. «У меня назначена встреча», – сказал он. Затем поднялся, разгладил штаны, надел длинное пальто и пожал мне руку: «Мы непременно об этом поговорим». Когда он вышел из приёмной, я взглянул в окно. У тротуара на автобусной разметке с тремя жёлтыми линиями стоял чёрный «мерседес», одетый в униформу шофёр распахнул заднюю дверь, и я увидел, как он скользнул в тёмный салон. Больше мы не виделись.

Порой психотерапевты используют приём, действующий как входной билет: пациенты обращаются с относительно несерьёзными проблемами, чтобы начать терапию, но затем, почувствовав эмоциональную безопасность, начинают рассказывать о настоящих, тревожащих проблемах. Нередко обнаруживается, что истинная проблема затрагивает моральный аспект и не даёт покоя совести, так что между психотерапией и церковной исповедью можно даже провести параллель. Мрачные тайны и скелеты в шкафу не дают душе покоя, и возможность рассказать о них может сильно облегчить жизнь человека. Поэтому для многих людей психотерапия – это не что иное, как исповедь.

Али было далеко за тридцать. Его дед-иммигрант, приехавший в Великобританию без гроша в кармане, и отец (который умер, когда Али был ещё ребёнком) создали огромное производственное предприятие, приносящее немалую прибыль. Али был добрым семьянином и уважаемым человеком. Мне он показался довольно дружелюбным, но вместе с тем его будто бы окружала некая сфера отчуждённости. Я уже сталкивался с таким отношением к терапии – казалось, что нас с пациентом разделяет толстая стеклянная стена. Али вёл себя несколько отстранённо и не проявлял эмоций. Я чувствовал, что мы взаимодействуем как-то не так.

Чтобы терапия проходила успешно, пациент и терапевт должны найти общий язык. Их может объединять общее стремление прийти к одной и той же цели – так же бывает, когда двум людям поручили общее задание. Взаимодействие может быть и более глубоким, как при психоанализе, который придаёт важное значение тому, чтобы эмоции и идеи, связанные с прежними отношениями, находили отклик у психоаналитика.