Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - [24]

Я хотел, чтобы она остановилась на секунду и задумалась – увидела, что какие-то её мысли, возможно, приходят автоматически; когнитивные психотерапевты иногда называют такие мысли плодом бездумного мышления. Однако я задал вопрос слишком категорично, сделав неверные смысловые акценты, из-за чего Анита почувствовала себя как на допросе. К тому же чуть раньше я охарактеризовал оплошность Грега, забывшего отправить сообщение, как промах, нечто случайное, из-за чего она могла решить, что я принял его сторону и не считаю его проступок серьёзным. Психотерапевты, как писатели, должны подбирать слова с умом и очень осторожно.

Анита напряглась, щёки ее вспыхнули алым цветом:

– Послушайте, Грег мне всегда говорит, что на него можно положиться. Что ему можно доверять. Но в итоге я не могу ему доверить даже отправку сообщения.

Пары часто спорят о вещах, которые любому другому человеку показались бы совершенно незначительными; они могут часами ходить по замкнутому кругу, так ничего и не решив и ни до чего не договорившись. Они как средневековые теологи, которые нескончаемо спорят о том, сколько чертей могут танцевать на булавочной головке. Но когда пары начинают воевать из-за, казалось бы, пустяковых вещей, стоит вслушаться в подтекст. Важен не сам аргумент, а то, что скрывается за этим аргументом.

Грег тоже начал раздражаться.

– Просто нелепость какая-то, – ворчал он. – Анита, ты переворачиваешь всё с ног на голову. Я задержался на работе. На сколько? Всего на час?

– На час и десять минут.

– Хорошо, отлично. – Грег возвёл глаза к потолку. – На час и десять минут.

Я добавил к своим записям ещё одно слово: «перфекционизм». И подчеркнул его.

Почему люди ревнуют? Если мы любим кого-то, то хотим, чтобы он был свободен и счастлив. Истинная любовь не ведает границ; она освобождает душу – уносит нас за пределы всех устоев. Выдающийся ливанский поэт и философ Халиль Джебран писал: «Любовь – единственная свобода в этом мире, ибо она поднимает душу к вершинам, не доступным ни для людских законов и обычаев, ни для законов и велений природы». Очень ободряющие слова, но Лукреций намного ближе к истине, когда говорит, что у богини любви крепкие путы и она так просто не отпустит. Мы всего-навсего свободны быть самими собой, да не особо-то и свободны, если подумать.

Разные общины, стремившиеся создать Утопию, провозглашали своим основополагающим принципом свободную любовь, однако со временем все эти общины либо измельчали, либо развалились, потому что почти все их члены в итоге выбрали моногамию. Там, где разрешена полигамия, лишь 5–10 % мужчин решают завести несколько жён. Интернет открыл безграничные возможности для молодых пар, которые жаждут испробовать полиаморный стиль жизни, однако многие пары признаются, что именно ревность заставила их отказаться от подобного рода отношений. На долю всего населения приходится совсем немного пар, которым удаётся жить в открытых отношениях и так воспитывать детей. Сколько бы ни пытались социологи и политические идеологи изменить структуру общества, семейная ячейка всегда возвращалась. Наша потребность в обретении единственных отношений только для двоих, а также их ревностная защита впаяны намертво в наше сознание.

Во времена наших дальних предков рождение и благополучное развитие потомства являлось важнейшим событием, оно требовало от родителей вложения ресурсов и сил, которые впоследствии сторицей окупались: гены рода сохранялись и передавались дальше. Для матерей самой большой угрозой была потеря семейных ресурсов – а такое, скорее всего, могло произойти, если её избранник возьмёт себе ещё одну женщину. Для отцов же цена измены была ещё выше: могло оказаться так, что они отдают все свои ресурсы на взращивание генов другого мужчины. Ревность – это своего рода охранная сигнализация, которая активирует превентивные меры; она похожа на радар, отслеживающий соперников и соперниц. Из-за того, что цена измены для мужчин значительно выше, мужская сексуальная ревность намного сильнее женской; поэтому и наблюдается такой сильный перекос в статистике убийств, совершённых супругами.

Охранная сигнализация Аниты была включена постоянно.

– Когда мы с Грегом жили порознь, я всегда приходила к нему чуть пораньше, чтобы успеть всё проверить.

– Вы обыскивали его дом?

– Нет… – Она выдержала мой взгляд, ожидавший продолжения. Затем коснулась груди, как если бы у неё вдруг участилось сердцебиение, и наморщила лоб. – Я обыскивала его кровать.

– Что вы искали?

– Ну… волосы, пятна.

– Следы…

– Да.

– Вам удалось найти что-нибудь?

– На его постели всегда были волосы. Я брала их и рассматривала под лампой…

– Волосы были чужие – именно такие, какие вы искали?

– Я никогда не была уверена до конца.

– Что ещё вы делали?

– Нюхала подушку, пахнет ли духами.

Анита искала женщину, которой не было. Не важно, сколько раз Грег заверял её в своей верности, – Анита с педантичностью судмедэксперта продолжала выискивать улики, оставленные воображаемой соперницей.

В приступах чрезмерной ревности человек будет неустанно задавать вопросы, следить за партнёром и перепроверять все его вещи, даже если тот уже признался, что и в самом деле изменял. Такое поведение свидетельствует о наличии у ревнивца неврологического переключателя, который заело. При таком положении дел ревность превращается в обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) – состояние, при котором навязчивые мысли порождают тревогу и дискомфорт, вследствие чего одержимый ревностью человек пытается успокоить себя исполнением определённых ритуалов. Ритуалов неконтролируемых и вызванных острой нуждой, которой сложно противостоять.