Неизданный Хармс - [13]

Вот примерно все, что произошло за время Вашего отсутствия. Как будет что интересное, напишу обстоятельно.

Очень соскучились мы без Вас. Я влюбился уже в трех красавиц, похожих на Вас. Леонид Савельевич написал у себя над кроватью карандашом по обоям: «Тамара А.К.Н.» А Олейников назвал своего сына Тамарой. А Александр Иванович всех знакомых зовет Тамася. А Вал. Еф. написала Барскому письмо и подписалась «Т» – либо «Твоя», либо «Тамара». Хотите верьте, хотите не верьте, но даже Боба Левин прислал из Симбирска письмо, где пишет: «… ну как живешь, кого видишь?» Явно интересуется, вижу ли я Вас. На днях встретил Данилевича. Он прямо просиял и затрепетал, но, узнав меня, просто осунулся. Я, говорит*, Вас за Тамарочку принял, теперь, вижу, обознался. Так и сказал: за Тамарочку. Я ничего не сказал, только посмотрел ему вслед и тихо пробормотал: сосулька! А он, верно, это расслышал, подошел быстро ко мнеда как хрястнет меня по щеке неизвестно чем. Я даже заплакал, очень мне жаль Вас стало.

Не могу больше писать карандашом.

Ваш Даниил Хармс

Надеждинская. 11. кв. 8.

(Пишите мне на этот городской адрес)

* В этот момент тетушка отняла у меня чернила.

Т. А. Липавской >*

<Детское Село>. 28 июня 1932 г.

Дорогая Тамара Александровна и Леонид Савельевич,

Спасибо вам за ваше чудное письмо. Я перечитал его много раз и выучил наизусть. Меня можно разбудить ночью и я сразу, без запинки, начну: «Здраствуйте Даниил Иванович, мы очень без Вас соскрючились. Леня купил себе новые…» и т. д. и т. д. Я читал это письмо всем своим царскосельским знакомым. Всем оно очень нравится. Вчера ко мне пришёл мой приятель Бальнис. Он хотел остаться у меня ночевать. Я прочел ему ваше письмо шесть раз. Он очень сильно улыбался, видно что письмо ему понравилось, но подробного мнения он высказать не успел ибо ушел, не оставшись ночевать. Сегодня я ходил к нему сам и прочел ему письмо ещё раз, чтобы он освежил его в своей памяти. Потом я спросил Бальниса, какого его мнение. Но он выломал у стула ножку и при помощи этой ножки, выгнал меня на улицу, да еще сказал, что если я еще раз явлюсь с этой поскудью, то он свяжет мне руки и набьет рот грязью из помойной ямы. Это были конечно с его стороны грубые и не остроумные слова. Я конечно ушел и понял, что у него был, возможно, очень сильный насморк и ему было не по себе. От Бальниса я пошел в Екатериненский парк и катался на лодке. На всем озере, кроме моей, плавало ещё две-три лодки. Между прочим в одной из лодок каталась очень красивая девушка. И совершенно одна. Я повернул лодку (кстати при повороте, надо грести осторожно, потому что весла могут

выскочить из уключин) и поехал следом за красавицей. Мне казалось, что я похож на норвежца и от моей фигуры в сером жилете и развивающимся галстуке, должны излучаться свежесть и здоровие и, как говорится, пахнуть морем. Но около Орловской коллоны купались какие-то хулиганы и, когда я проезжал мимо, один из них хотел проплыть как раз поперёк моего пути. Тогда другой крикнул: «Подожди, когда проплывёт эта кривая и потная личность!» – и показал на меня ногой. Мне было очень неприятно, потому что всё это слышала красавица. А так как она плыла впереди меня, а в лодке, как известно, сидят затылком к направлению движения, то красавица не только слышала, но и видела как хулиган показал на меня ногой. Я попробывал сделать вид, что это относится не ко мне и стал улыбаясь смотреть по сторонам. Но вокруг не было ни одной лодки. Да тут ещё хулиган крикнул опять: «Ну чего засмотрелся! Не тебе что ли говорят! Эй ты насос в шляпе!»

Я принялся грести что есть мочи, но вёсла выскакивали из уключин и лодка подвигалась медленно. Наконец, после больших усилий, я догнал красавицу и мы познакомились. Её звали Екатериной Павловной. Мы сдали её лодку и Екатерина Павловна пересела в мою. Она оказалась очень остроумной собеседницей. Я решил блестнуть остроумием моих знакомых, достал ваше письмо и принялся читать: «Здраствуйте Даниил Иванович, мы очень без Вас соскрючились. Лёня купил…» и т. д. Екатерина Павловна сказала, что если мы подъедим к берегу, то я что-то увижу. И я увидел, как Екатерина Павловна ушла, а из кустов вылез грязный мальчишка и сказал: «Дяденька, покатай на лодке». Сегодня вечером письмо пропало. Случилось этто так: я стоял на балконе, читал ваше письмо и ел манную кашу. В это время тётушка позвала меня в комнаты помочь ей завести часы. Я закрыл письмом манную кашу и пошёл в комнаты. Когда я вернулся обратно, то письмо впитало в себя всю манную кашу и я съел его.

Погоды в Царском стоят хорошие: переменная облачность, ветры юго-западной четверти, возможен дождь.

Сегодня утром к нам в сад приходил шарманщик и играл собачий вальс, а потом спер гамак и убежал.

Я прочел очень интересную книгу о том, как один молодой человек полюбил одну молодую особу, а эта молодая особа любила другого молодого человека, а этот молодой человек любил другую молодую особу, а эта молодая особа любила, опять таки, другого молодого человека, который любил не её, а другую молодую особу.

И вдруг эта молодая особа оступается в открытый люк и надламывает себе позвоночник. Но когда она уже совсем поправляется, она вдруг простужается и умирает. Тогда молодой человек, любящий ее, кончает с собой выстрелом из револьвера. Тогда молодая особа, любящая этого молодого человека, бросается под поезд. Тогда молодой человек, любящий эту молодую особу, залезает с горя на трамвайный столб и косается проводника и умирает от электрического тока. Тогда молодая особа, любящая этого молодого человека, наедается толченого стекла и умирает от раны в кишках. Тогда молодой человек, любящий эту молодую особу, бежит в Америку и спивается до такой степени, что продает свой последний костюм; и, за неимением костюма, он принужден лежать в постеле и получает пролежни и от пролежней умирает.