Неизданный Федор Сологуб - [6]

И слезы светлые роняет,

И Бога тихо упрекает,

Пред ним недвижна и бледна.

Не плачь, сказал ей бог могучий, —

Возьми подарок от меня,

Из всех даров природы лучший,

И помни бога, дар храня.

К тебе, подруге темноокой,

Вернусь; лаская и любя,

Весною посещу тебя. —

И он припал к груди высокой,

Ее руками он обвил,

И улетел он в путь далекий;

Но пробежал огонь глубоко,

И грудь земную наводнил.

И с той поры огонь сокрытый

Всех обитателей живит,

И, мощным гением открытый,

Природу он животворит,

Глаза поэта отверзает,

И силу в грудь его вливает.

27 июня 1878

6

На лестнице не видно никого,

Бутылку с водкой в рот я опрокинул.

Нельзя сломать сургуч, да ничего,

Лизнул я пробку, но ее не вынул.

Попала только капля на язык,

Но эта капля сладкой мне казалась.

Я водки не пил, к ней я не привык,

Но так была приятна эта шалость.

А Дмитриев из рюмки водку пил,

Он офицер, и очень любит водку.

Вчера, как и всегда, он скромен был,

А все ж луженую имеет глотку.

2 июля 1879

7

Обширен русский Пантеон,

Богов чужих вмещает он,

А наш святой, великий Бог

Давно покинул свой чертог.

28 сентября 1879

8

Застенчив я, и потому смешон.

Моей неловкости мне часто стыдно.

Когда ж в задор бываю вовлечен,

То говорю и дерзко, и обидно.

Я б никому понравиться не мог,

Кто знает, что застенчивость — причина?

Молчу, молчу, но слов прорвется ток,

И будто бы раскрылася причина.

Когда бы я спокойным быть умел,

Я говорил бы кротко и учтиво,

И правду в комплименты б завертел,

И улыбался б вежливо и льстиво.

Но не могу, волнует все меня,

И долго я в себе таю обиду.

Иной подумает: «Вот размазня!»

Когда, сконфуженный, я тихо выйду.

Всем кажется, — я, как тростник, дрожу,

И никуда я в жизни не гожуся,

Но я порой внезапно надержу,

Или с мальчишками вдруг подеруся.

Тогда бранят меня, стыдят, секут,

Как будто бы со мной нельзя иначе,

Как будто бы березовый лишь прут

Мне нужен так, как кнут упрямой кляче.

9 ноября 1879

9

МУЗА

Муза — не дева, не резвый ребенок,

Муза — не женщина, стройно-развитая.

Муза — не ангел, не гений небесный,

Муза — не тайна, от века сокрытая.

Честь и невинность давно потерявши,

Все же ты манишь, богиня прелестного,

Но я бегу тебя в страхе и ужасе,

И удаляюсь от ложа бесчестного.

Эти позорны объятия музы,

Гениям праздности вечно открытые,

И порождает конфектные куклы

Лоно твое, широко плодовитое.

Но, гражданин и служитель народа,

Я убегаю от храма напрасного,

И поклоняюсь труду вековому,

Музе невинной труда и прекрасного.

14 марта 1880

10 [22]

НА ШИПКЕ ВСЕ СПОКОЙНО

                      Три картины Верещагина

Гром орудий на Балканах

После битвы призатих.

Оба лагеря спокойно

Выжидают битв иных.

Снег сверкает на вершинах,

И в долинах он лежит,

И при месяце огнями

Разноцветными блестит.

Месяц в небе птицей мчится,

То укроется меж туч,

То в разрыв их быстро бросит

Зеленеющий свой луч.

Тесной стаей, вперегонку

Пробегают облака,

Будто гонит их куда-то

Невидимая рука.

Тихо, слышен каждый шорох,

Кручи белые молчат.

На часах стоит, и дремлет,

И качается солдат.

Воет ветер над горами,

Гонит в небе облака,

Пелена снегов клубится,

Словно быстрая река.

Потемнел Балкан лесистый,

Встрепенулся ото сна,

Мрачно смотрит, как за тучи

Робко прячется луна.

Точно духи в пляске мчатся, —

Вихри стонут и вопят,

И стоит в снегу по пояс

Замерзающий солдат.

Вьюга злится, вьюга плачет,

Кучи снега намело,

Все проходы, все тропинки

Этим снегом занесло.

Ничего вдали не видно,

Ночь бурливая темна,

И не светит из-за тучи

Оробевшая луна.

Над волнистыми снегами

Видны шапки да башлык,

Да торчит из снега острый

И блестящий сталью штык.

14 марта 1880

11

ЦЕРКОВЬ

Без колебанья, без сомненья

Я в детстве шел к вечерней в храм.

Какие дивные мгновенья

Переживалися мной там!

В углах — таинственные тени,

В окно глядит немая ночь.

Невольно клонятся колени,

Не в силах слезы превозмочь.

В душе светло, тепло, отрадно,

Как в свежем венчике цветка.

Святым словам внимаю жадно,

И негодую на дьячка.

Приду домой, — горит лампада,

В душе такая благодать.

Ни чаю, кажется, не надо,

Ни есть не хочется, ни спать.

Всю ночь в слезах и умиленный

Проволновался б, промечтал,

И всё б стоял перед иконой,

Всё б эти ризы целовал.

Теперь не то: былые думы,

Былая вера и любовь

Не согревают ум угрюмый

И не волнуют в сердце кровь.

Все обаяние молений Уже рассеяно; иной

Прекрасный и блестящий гений

Теперь встает передо мной.

Уж храма Божьего бегу я,

Лишь поневоле иногда

С досадной думою вхожу я,

И чуть не плачу от стыда.

29 июня 1880

12

Ах, зачем ты не затих,

Не умолкнул навсегда,

Мой небрежный, звонкий стих?

Горечь темного стыда,

Капли одиноких слез,

Всю печаль, что я принес

В жизнь печальную мою,

Всю тебе передаю.

Но в тебе отрады нет.

Ни среди гнетущих бед,

Ни среди тоски немой,

Неприветен отзыв твой

На призывную печаль.

Мучит твой унылый стон.

Никому не будет жаль,

Что навек замолкнет он.

8 июля 1880

13 [23]

Мне в Институте живется

Скучно, тоскливо и трудно:

То вдруг Смирнов придерется,

Пилит ехидно и нудно;

То математик писклявый,

Латышев, скуку умножит,

Лапкой умывшися правой,

Хитрый вопросец предложит;

То нас Гуревич замает

Длинно-сплетенным рассказом,

Быстро по классу шагает,

Пар поддает своим фразам.

Иль повязав полотенце

(После попойки) чалмою,

С ликом святого младенца

Мучит своей болтовнею.

Щиплет свои бакенбарды,