Неизданные архивы статского советника - [30]

— Кто-то из гостей обменивался чем-то?

— Чтобы напоказ — не было такого. Я потом долго анализировала, не было ли тайного смысла в проигрышах и выигрышах, но как раз по поводу ставок господа переживали совершенно искренние эмоции, так что вряд ли… — а ведь он сам об этом еще не подумал. Все же не дурочка.

Вроде бы темнело, но тут же разожглись лампы, так что минутное неудобство было забыто. Хозяйка робко расхаживала по кабинету.

— Жаль, Вы сразу не рассказали все это… — она практически касалась его, заглядывая в записи. Все равно не поймет — он уже лет двадцать пять, как все свои записи таким образом шифрует и теперь не беспокоится, что бумаги могут попасть в чужие руки — доселе ни один злоумышленник тайнопись не расшифровал.

Ксения Александровна приказала подавать ужин прямо в кабинет, но Тюхтяев не смог бы даже под присягой вспомнить, чем его потчевали.

За окнами была непроглядная тьма, когда они вышли на очередной круг повтора. Терпение у Ксении Александровны уже исчерпалось и она начала язвительно комментировать каждого гостя. Ни один не ушел обделенным ядовитым комплиментом.

— И это все? — он уже начал раздеваться, чего ни разу не позволял на ее глазах. Но сюртук мешает сосредоточиться, а его не отпускало ощущение, что чего-то главного он не видит.

— Относительно вечеринки — да. — осторожно начала она. — Остальное я могу считать только домыслами.

— Остальное? — он чуть поднял взгляд, но рассмотрев необычное выражение ее лица, чуть погруженное в себя, но с какой-то обреченной решимостью, уже не отрывался.

Она пожала поникшими плечами, добрела до глобуса, достала из земных недр бутылку крепкого портвейна, разлила по бокалам, предложила один гостю, который с трудом сдержался от порыва осушить его одним залпом, перевернула карту континентов, обнажив пробковую подложку, перегнулась через стол, доставая цветные булавки и начала выкладывать уже собственные записки, соединяя некоторые из них нитками, что рисовало абсолютно безумную и ужасную паутину.

— 26 февраля состоялась та самая встреча. В ночь на первое марта возле дома графа был убит человек.

Откуда она знает и почему именно она рассказывает ему о таком подозрительном стечении обстоятельств? И отчего граф, прежде делившийся мелочами, вдруг скрыл такой огромный пласт жизни?

— …Судя по следам вокруг трупа, он долго присматривал за Усадьбой. — теперь она еще и в следах разбирается и следствие вести умеет?

Интересные журналы выписывал ее батюшка, жаль, сгорело все — Тюхтяев бы с удовольствием тоже почитал.

— …Возможно, это был грабитель, но не обязательно. Причем убили его так же, как и ранили потом Вас — ударом ножа.

Заныл бок, как и обычно, при упоминании той неприятности. Но графиня неглупа, ох как неглупа. С другой стороны, если двоих людей вокруг графского дома за полгода на перо посадили, это вряд ли совпадение. Поклон Вам земной, Николай Владимирович, за открытость и доверие. А эта жуткая дама все не закрывает рот и рассказывает, рассказывает ужасное.

— …А за моим домом с 28 февраля и практически до Вашего ранения велась слежка. Вот из этого окна — Приоткрыла штору и небрежно указала на окно напротив. — Но наблюдали Ваши сотрудники, так что я не думаю…

В комнате, оказывается так душновато… Неприлично при женщине расстегивать воротник, но эта его полуголым уже видела неоднократно, так то вряд ли оскорбится.

— А теперь Вы мне все рассказали? — голос уже не так грозен, как хотелось бы.

— Теперь все. Вот вообще все. — с легкой жалостью смотрит на своего собеседника. Хорош друг и сыщик, который столько интересного проглядел.

— А Его Сиятельство был осведомлен об этом всем? — а ну как вся эта бессмыслица зародилась только в ее хорошенькой головке?

— Да, я сразу ему обо всем рассказала. — какая умничка. Вот бы еще с ним поделилась. Хотя в марте их отношения были не то что не близкими, а вообще.

Он внимательно рассматривал опустевший наблюдательный пункт.

— Там теперь семья живет. Милейшие люди — муж служит в Адмиралтействе, жена возится с детьми. — докладывали из-за спины.

Еще один момент покоробил. Он ласково взял ее за руки и нежно, чтобы не заорать, задал следующий вопрос.

— Ксения Александровна, а почему Вы решили, что слежку ведут наши сотрудники?

— Мы подружились. — она безмятежно взирала на него и зелень глаз казалась совершенно ведьминской. — Я их жалела и подкармливала. И как-то оно само выяснилось.

— Подружились? — она когда-нибудь перестанет его изумлять?

— Не знаю, как Вы, Михаил Борисович, а я привыкаю к людям. Мальчики день за днем сидят напротив моих окон, голодают. — прямо-таки дама-благотворительница. — Естественно, мне кусок в горло не лез, когда я об этом думала. Ну и стала им к обеду немножко еды отправлять.

— Отличная тут дисциплинка! — процедил он сквозь зубы. — И что?

— Ничего. Хорошие мальчики, не хочется, чтобы у них проблемы возникли. — вот даже этих дятлов защищать пытается.

— Не переживайте за них, Ксения Александровна. Этот вопрос я сам решу. — уже столько идей возникло, покуда общался всего с одной свидетельницей. А что тогда вообще в департаменте творится, если в одном деле столько ляпов?