Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов - [26]

И все-таки в той характеристике, которую он дает второй, более сложной, группе попутчиков, исключая оценку Горького, много поучительного и справедливого. Он видит серьезные заблуждения «стариков», понимает, что они примиряют себя с революцией «ценой тягчайших усилий», но, в отличие от напостовцев, глубочайше убежден, что ход самой жизни заставляет этих писателей «идти с революцией, а не против нее».

Отметив, что «старики» отличаются от молодых революционных писателей не только серьезными заблуждениями, но и «большим мастерством и пониманием существа искусства», Воронский видит общее у всех честных попутчиков: 1) «они не мистики, а реалисты», и «это очень здоровое и положительное явление»; 2) «их отношение к буржуазной цивилизации отрицательное»; 3) «прошлый царский уклад они ненавидят»; 4) «сознают, что только с большевиками и через них намечается действительный выход из тупиков, созданных всесветными плутами и захребетчиками трудовых масс»[119].

Вся эта огромная армия советских писателей – и попутчики, и писатели-коммунисты Д. Бедный, Ю. Либединский, С. Семенов, Ф. Гладков, В. Маяковский, «стоящий где-то на отшибе, но очень к нам близко», – все «они являются наглядным аргументом революции». Они говорят о том, что Советская власть неодинока, «что у нее и в ней – огромная притягательная сила, что ее позиция достаточно крепка, что она располагает целым кадром талантливых художников «божьей милости», что русская революция не импотента в духовном, а следовательно, и в иных смыслах, что рабочие, крестьяне, наиболее демократичная, разночинная интеллигенция («кухаркины дети»), совершившие революцию, – не разрушители, а подлинные творцы будущего».

Воронский отвергает обвинения напостовцев в том, что дто «Красная новь» радушно открывает двери попутчикам из-за «преступного пристрастия» в период нэпа. Это делается тому, «что Демьяном Бедным и повестью Ю. Либединского «Неделя» русская современная литература ограничиться не может…Честь и место писателям-коммунистам, пролетарским писателям, но в меру их таланта, в меру их творческой способности. Партийный билет – великое дело, но размахивать им не к месту не следует».

То, что в резолюции ЦК партии от 1925 года будет квалифицироваться как «проявление комчванства», в статье Венского именуется размахиванием партбилетом «не к месту», о «размахивание» будет еще не раз предметом и поводом для суровой партийной критики, вплоть до начала 50-х годов, когда А. Велик попытается возродить рапповское комчванство. Но если в 50-х годах этот новоявленный рапповец получит единодушное и всеобщее осуждение, в начале 20-х годов все обстояло значительно сложнее.

Как известно, напостовцы во всех своих декларациях подчеркивали, что пролетарский художник должен изображать «современную действительность, творцом которой является пролетариат»[120].

Воронский придавал важное значение изображению «жизни и борьбы пролетариата», за отсутствие этого изображения он критиковал пролетарских писателей. Но он был решительным противником тематической, узости, цеховщины, которые проповедовали напостовцы вслед за пролеткультовцами. В разбираемой нами работе он утверждает, что «задача пролетарского художника совсем не в том, чтобы изображать только ту действительность, творцом которой является пролетариат, а всю современную действительность в совокупности. Нужно только эту действительность видеть глазами коммуниста»[121].

В заключение работы Воронский дает принципиальную оценку деятельности журнала «На посту». Эта оценка сурова, но абсолютно справедлива в той части вопросов, которые затронуты в его статье.

Он говорит, что «объективно позиция журнала «На посту» гонит попутчиков от Советской власти в лапы нэпманов»; что у сотрудников журнала «нет настоящей любви к художественному слову»; что напостовцы не чувствуют и не понимают, какое «нам передано изумительное литературное наследие» и «что на нас, коммунистах, лежит тягчайшая ответственность за то, какую литературу даст Новая Россия после Пушкина, Гоголя, Толстого. Оттого они так безапелляционны, так легко творят суд и расправу, так решительно выбрасывают за борт все, за исключением «Октября», так заняты взаимным прокламированием. Их дело. Уверен, что партия на этот путь не станет».

Да, партия на этот путь не стала. Но много еще будет наломано дров в отношениях с попутчиками и даже после исторического решения ЦК нашей партии от 1925 года. Во-первых, потому, что будет продолжаться рапповское движение, которое наряду с положительным воспримет и серьезные заблуждения напостовцев. Во-вторых, потому, что само понятие «попутчик» оценивалось тогда по-разному, а это подкрепляло позиции рапповцев. В самом деле, если Воронский по-ленински смотрел на возможность и необходимость перевоспитания старой интеллигенции, если такой же позиции придерживались Луначарский и Фрунзе, то Троцкий заявил, что творчество попутчиков не имеет «политических перспектив», что попутчики идут с пролетариатом только «до известного пункта»[122]. Как видим, здесь исключалась возможность перевоспитания старой интеллигенции. И. Майский, бывший с 1924 года редактором «Звезды», утверждал, Что попутчики тоскуют по старому буржуазно-дворянскому быту И что «они были певцами обывателя в революции и сами по своей психологии мало чем отличались от обывателя»