Неисправимый повеса - [45]

А она-то беспокоилась, не захочет ли он, чтобы ее арестовали. Эви судорожно сглотнула.

— Если вы хотите когда-нибудь выйти отсюда, лучше бы вам не говорить таких вещей, — сурово сказала она и выскользнула за дверь.

Глава 12

С безумством дружно наслажденье,

Но сердце — сердцу друга нет.

Байрон. Еще усилье — и постылый…[11]

Когда за Эвелиной захлопнулась дверь, Сент буквально оцепенел. Щелкнул замок, и сквозь частую решетку послышался стук ее туфель: вот она поднялась на шестую, седьмую, восьмую ступеньку. Дверь наверху скрипнула два раза, и он остался в полной тишине.

Маркиз постоял еще некоторое время, прислушиваясь. Ничего. Его сюртук, брюки и жилет покрылись пылью. Под ногти и в рот тоже набилась грязь. Он сплюнул на пол, затем, звеня цепью, вернулся к матрасу в углу и сел.

Они — а он знал, что Эвелина не могла сделать это без чьей-либо помощи, что бы она там ни говорила, — замкнули кандалы поверх его сапога, прямо на лодыжке, и ржавое железо уже изрядно попортило кожу дорогих гессенских сапог.

Для пробы он поковырял замок, потом потянул кольцо, соединявшее кандалы с цепью. Ничего не получилось. Звено за звеном он проверил всю цепь вплоть до железного кольца, вделанного в стену. Вся конструкция была прочной, словно ее изготовили на прошлой неделе, а не в прошлом веке.

Снова усевшись, Сент принялся обшаривать свои карманы. Немного денег, носовой платок, карманные часы, чужая пуговица — видимо, от прогулочного платья Фатимы, — но ничего, чем можно было бы воспользоваться для побега.

Сент снова ощупал рану на виске. Он оказался полным дураком. С чего он решил, что Эвелина собирается раздвинуть перед ним ноги? Потому что ему хотелось так думать. Она все утро держалась холодно и отстраненно, затем в ярости набросилась на него. И он поверил, принял как должное, что двадцатью минутами позже она могла предложить свое тело в качестве взятки, только потому, что очень хотел этого.

Он недооценил ее, и, странное дело, ему это было приятно. Он часто оказывался в рискованных ситуациях, но никогда еще ни один разгневанный муж или ревнивый любовник не додумался заточить его в темницу.

— Проклятие!

Сент еще раз с силой рванул цепь, но только порезал палец об острый край одного из звеньев.

Какой бы урок ни замыслила Эвелина ему преподать, он не собирался плясать под ее дудку. Ни одной девчонке ни за что не удастся взять над ним верх. Ему нужно только выяснить, чего она хочет добиться, и затем воспользоваться этим для освобождения. А месть в отношении ее будет очень сладкой и займет о-очень много времени.

Не будь у него карманных часов, Сент подумал бы, что прошло гораздо больше тридцати семи минут, прежде чем дверь за восемью ступеньками снова скрипнула. Сент, обхватив голову, склонился к ногам: его настиг новый приступ головокружения.

Ключ повернулся в двери, и маркиз откинулся назад, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Сент, — тихо окликнула Эвелина, высунув голову из-за двери.

Он не ответил, прикидывая расстояние между концом цепи и дверью — добрых шесть футов. Тот, кто строил эту темницу, хотел быть уверен, что никто по своей воле не выйдет из нее, если выйдет вообще.

— Я рада, что вы немного успокоились, — отважилась произнести Эви. Она сильно нервничала, щеки ее пылали. Ей удалось вычистить платье от пыли и зачесать кверху волосы, но она все еще выглядела такой же взъерошенной, как и он. — Теперь вы меня выслушаете?

— Да. Я с удовольствием послушаю, каким образом избиение и похищение послужит — как это ты сказала? — «для моей собственной пользы».

Эвелина поморщилась.

— Леди Гладстон как-то сказала мне, что вы настолько порочны, что вам нет смысла быть добродетельным.

А Фатима не так уж глупа, как он полагал.

— И ты с этим не согласна, как я понимаю?

— Да, не согласна.

Она скрылась за дверью и вновь появилась с подносом.

— Вода и повязка, как я обещала.

Сент продолжал наблюдать. Ему было любопытно, как она собирается передать ему все это, не заходя в зону досягаемости. Он напрягся, готовый к нападению при малейшей оплошности.

Однако она поставила поднос на пол намного дальше того места, куда позволяла ему дотянуться цепь его кандалов. Снова выйдя за дверь к своему невидимому помощнику, Эви вернулась с палкой от метлы, которой и воспользовалась, чтобы подвинуть к нему поднос.

— Тебе, случайно, не приходилось делать этого раньше? — спросил он, не двинувшись с места.

— Конечно, нет.

— Когда я сказал, что намерен стать у тебя первым, я имел в виду совсем другое.

Эвелина покраснела, поспешно шепнула что-то через щель своему спутнику и закрыла дверь.

— Я понимаю, почему вы рассердились, — сказала она, поставив скамейку на место и усевшись на нее. — Вы оскорблены, что кто-то, против вашей воли и желания, лишил вас свободы.

— Не кто-то, — поправил он. — Ты.

— Ну кто-то же должен был это сделать.

Сент прищурил глаза. Обычно ему нравились их словесные поединки, но тогда он не был прикован цепью к стене. И ему не навязывали эти разговоры насильственно.

— Пошла ты со своими речами, Эвелина.

— Ну хорошо, я отняла у вас свободу, чтобы вы не смогли отнять что-то у меня.