Неигра - [5]

А работа Августы между тем шла споро, жизнь сделалась веселее и вольготнее, внучки тоже уже не выглядели такими по-сиротски заброшенными. Полинка – та просто все время пребывала в состоянии восторга. Каждый день ее ожидали новые развлечения, сюрпризы и маленький застенчивый Эмиль, сын Василия Васильевича Пузыря, за огромным монитором мощного компьютера. Для нее настало счастливое детство! Анка вела себя сдержаннее. Она тосковала по-прежнему, а с величественным Пузырем разговаривала сердито, порою вздорно. Особенно в отсутствие бабушки.

Однажды он заметил ей:

– Меня очень огорчает, Анна Сергеевна, что вы как будто все время сердитесь на меня. Я провинился перед вами?

– Нет, – усмехнулась Анка, – не смешите! Вы-то знаете, что унижаете нас! Мы ничтожны, а вы весь из себя! Блестите! А мне противно! Заткните свою коллекцию, свой «БМВ», свой бассейн, теннисный корт, и угощение знаете куда! Мне по фигу! Я больше не приду! Бабушка зря только унижается…

Анка задыхалась от негодования. Пузырь был растерян и выглядел пренесчастным.

– Неужели, неужели так? А я так привязался к вашему семейству. Нет, ваша бабушка слишком умна, она не может вот так, ни за что, презирать меня. Ведь такой симпатичной, тонкой, образованной собеседницы я никогда не встречал. А как мне нравится Полечка! Это такой простодушный, смелый, ясный ребенок. Эмиль совершенно преобразился с тех пор, как играет с нею в «Звёздные войны». А вы! Разве ваша удивительная красота, ваше изящество, я говорю о прирождённом изяществе, не дает вам право презирать любое богатство, даже любые произведения искусства? Разве вы не знаете, какая великая сила – красота?

– Хватит с меня «Фломастеров». Красота ровно ничего не значит в этом дрянном мире. Но мне по фигу! Мне ничего не нужно, это вы пропали бы без своих денег.

– Как вы несправедливы, как вы плохо меня понимаете…

– Понимаю! Ещё как!

Сказав так, Анка ловко развернулась на каблуках и грациозно пошла к воротам, только пару раз поскользнувшись на голубоватом мраморе. Ей было отчаянно весело, она уже нацелилась зашвырнуть куда-нибудь букет редких тюльпанов, преподнесенный Пузырем, но рука ее застыла в воздухе, потому что один из цветов жалобно запищал. Анка внимательно на него поглядела. Под ее взглядом лепестки, трепеща, разомкнулись. В сердцевине цветка лежал Прошка и весело смеялся. Глазища его сияли, как жуки-бронзовики. Анка осторожно двумя пальцами вынула его из тюльпана. Он оказался по-прежнему спелёнут всё той же зелёной рубашкой.

– Ну и где тебя носило? – поинтересовалась Анка.

– Не спрашивай. Этого не пересказать. Лучше вернемся поскорее домой, ты позвонишь сразу же Василию Васильевичу и помиришься с ним – ты зря его обидела.

– Вот ещё советчик нашёлся! – возмутилась Анка. – Вовсе не зря, потому что он проходимец.

– Он невиннейший из людей, – возразил Прошка, – прикинь, он ведом добрым гением, и все, что у него есть – дары этого существа.

– Чушь, – возразила Анка, – с чего ты вообще это взял? Ты с ним давно знаком?

– Я знаю его куда лучше, чем тебя.

– Ага, – ревниво воскликнула Анка, – типа это ты тот добрый гений, который дал ему богатство?

– Разве я – добрый гений? Я – беспомощное существо, недоразумение на этой земле.

– Всё ты врёшь! И насчёт того, кто ты, и… И всё самое интересное не рассказываешь, – упрекнула Анка младенца.

И вдруг ей сделалось смешно. Она представила со стороны эту картинку – они с Прошкой – вылитые мамаша гуляющая с младенцем на руках – разговаривают, как взрослые.

– Я как раз собирался сказать тебе самое интересное. Ты должна верить Василию Васильевичу. Теперь он так несчастен, ты обошлась с ним слишком грубо, а он страдает…

Анка принесла подкидыша домой, уложила обратно в игрушечную коляску, и позвала прапрабабушку.

Августа обрадовалась, как девочка, которой принесли долгожданную куклу. А может быть, и сильнее. Как старуха, узревшая Илью-пророка в туче. Она склонилась над Прошкой. Целую минуту они молча смотрели друг на друга. Потом старуха сказала младенцу:

– Спасибо, что ты вернулся.

– Я не мог не вернуться. Мне необходимо было объяснить Анке, как она несправедлива к Василию Васильевичу.

Августа вполне согласилась с Прошкой в том, что Анка должна извиниться перед Пузырем, что она вела себя ужасающе невоспитанно и совершенно неправа. Старуха даже покраснела от стыда. Что ж, Анка позвонила.

После этого случая ничто уже не могло омрачить ее дружбы с коллекционером. А он в тот же вечер все рассказал о своем добром гении и нежданных дарах судьбы, так что даже старой мудрой Августе стало неловко за прежние сомнения. И она как раз вспомнила о белокаменном особняке, где ей самой когда-то жилось припеваючи, о том, что было так давно, похоже, в ином измерении… Да и на самом деле того дома уже не существовало на земле, камня на камне не осталось. И старуха стала подумывать, может быть, и праправнучке суждено нечто подобное?

– Прошка, а правда, что я, ну, типа, красавица? – однажды спросила Анка младенца. – Только тебе поверю.

Прошка пристально смотрел на неё, но молчал.

– Что, нет? Это очень сейчас, очень важно! Ну, скажи мне.