Негодяйка - [3]

Как бы то ни было, но сейчас Леони была счастлива, нежась в лучах спокойствия, пришедшего на смену буре. Она еще теснее прижалась к любимому, с наслаждением ощущая силу обнимавших ее рук.

– Ты действительно любишь меня?

– Обожаю. Ты – это лучшее, что было в моей жизни. И, конечно, я хочу, чтобы мы снимались вместе, нужно лишь подождать, пока для этого настанет подходящий момент. Чтобы нам обоим было хорошо.

Леони подняла на него взгляд, открытый и недоверчивый.

– На днях Найджел обмолвился, что у него есть пьеса – для нас двоих, – сказала она сладким голосом.

– Так давай за нее и возьмемся.

Она улыбнулась.

– Но ты даже еще не знаешь, что это за вещь.

– Не важно. Главное – что я буду с тобой.

– О дорогой! – Умиротворенная, она еще теснее прижалась к нему, легкими поцелуями осыпая его шею.

– И буду играть главную роль, получая при этом высшее вознаграждение, – добавил он.

Рассмеявшись, Леони игриво провела пальчиком по его плечу.

– Ты невозможен.

– Я знаю, потому-то ты и любишь меня, – с раздражающим самодовольством заявил Роб. – Ну ладно, а какие у тебя планы на сегодня?

– Ленч с Джастином Гамильтоном-Брауном из „Санди кроникл“. Как ты мог забыть об этом?

На лице Роба отразилось презрение.

– Проклятый журналистишка. Он не стоит того, чтобы так уж волноваться по поводу встречи с ним.

– Он писатель, а не журналист, – поправила Леони. – И, кстати, довольно неплохой.

– Не обманывайся на этот счет, все они одним миром мазаны, задают одни и те же идиотские вопросы. „Итак, скажите, мисс О'Брайен, – заныл, передразнивая, Роб, – чувствуете ли вы себя готовой взяться за леди Макбет? Может быть, вам стоит подумать о том, чтобы пригласить мистера Фентона на роль Гамлета?“ – Он ловко увернулся от пущенного в него Леони пустого пакета из-под сока и поймал его на лету. – „А теперь, мисс О'Брайен, давайте поговорим о вас и мистере Фентоне. Ах, вы не хотите? О, милая, наши читатели будут так разочарованы! Может быть, я тогда сам что-нибудь придумаю?“

Леони расхохоталась.

– Ты смешон, Роб.

– Не более, чем будешь выглядеть ты, когда выяснится, что я прав, – ответил он, направляясь в сторону спальни.

Леони последовала за ним, внутренне усмехаясь. Она молча наблюдала, как Роб натягивал красиво сшитые светлые брюки, как щелкнул застежкой кожаного пояса.

– Я явно похудел. Наверное, плохо питаюсь. – Он бросил на нее шаловливый взгляд.

– Ты выглядишь великолепно, – твердо сказала она.

– Знаю. – Он взял со столика бумажник и ключи и засунул их в задний карман брюк, исподтишка запустив свободную руку под полотенце, лаская ее грудь.

– Сукин сын. – Она, смеясь, оттолкнула его. – Лучше поторопись, а то опоздаешь.

Он быстро обулся и побежал к входной двери, на ходу застегивая золотые часы „Ролекс“.

– Может, заскочу попозже, – бросил он через плечо.

– Попробуй только не прийти, – крикнула она ему вслед, но ее голос утонул в грохоте, с которым хлопнула дверь.

Все еще прислушиваясь к удаляющимся шагам Роба, Леони скинула с себя влажное полотенце и схватила шелковый, цвета слоновой кости халат, валявшийся возле кровати. Накинув его, она поспешила на балкон, чтобы успеть полюбоваться, как бросится Роб к своему серебристому „мерседесу“, припаркованному в неположенном месте на соседней улочке. Она увидела, как, уже садясь в машину, он вдруг замер на мгновение, явно завороженный эффектной молодой девушкой с копной длинных, до талии, рыжеватых волос, пронесшейся мимо на „веспе“.

Словно почувствовав на себе взгляд Леони, Роб боязливо покосился на балкон. Пожав плечами, он забрался в машину, послав Леони ослепительную улыбку. Затем надел солнцезащитные очки, полюбовался собой в зеркальце, завел мотор и с ревом умчался в полуденную римскую жару.

Возвращаясь в прохладу дома, Леони мысленно возвратилась к рыжеволосой девушке на мопеде. Когда-то, очень давно, у нее самой были такие же волосы: роскошные, с медным отливом, и тоже до пояса. А сейчас… Она уставилась на свое отражение в одном из огромных зеркал, которых в квартире было множество. И сейчас рыжеватые кудри… немного темнее, намного короче… но лицо, которое они обрамляли, хотя и красивое, бесспорно принадлежало женщине за сорок. Она вполне годилась в матери той девушке… и мысль, которую она все время старалась гнать от себя, сейчас пронзила ее жгучей болью – а ведь она годилась в матери и Робу.

1

Рим задыхался от жары. Туристы, выплывавшие из Сикстинской капеллы, слепли от жгучего солнца, останавливались в дверях, беспомощно жмурясь, одуревшие от палящего зноя. Совсем как узники из последнего акта "Фиделио", подумала Берил Уиллоуби, тоже застрявшая на выходе в ожидании, когда же сдвинется толпа.

Она, бесспорно, знала толк в оперном искусстве. Любовь к музыке и привела ее в Италию в эти каникулы. Впервые она была за границей одна. Впервые за свои пятьдесят два года. Даже когда Арнольд был жив, они не слишком много путешествовали по миру – так, пару раз гостили в маленьком отеле в Бретани, медовый месяц провели в Париже, да еще был отвратительный тур на остров Тенерифе.

Арнольд не любил заграницу – ненавидел жаркое солнце и то, что он называл "мерзкой пищей", а еще страшно злился, когда не понимал чужого языка. Он предпочитал отдых на Озерах, так что за двадцать два года супружества они большей частью проводили отпуска именно там.