Негоциант - [42]

— Мефодий, во первых, мы всегда заменяем неисправные перья, во вторых, думаю что реклама недостаточная, в третьих, мы можем свободно сбросить цену процентов на двадцать и устроить рекламную акцию. У нас отдел рекламы есть?

Выяснилось, что как такового отдела рекламы и поддержки продаж (слово «маркетинг» в России еще не в ходу) у нас нет, есть какая-то барышня, которая пишет и размещает объявления о продаже – то, что в этом времени считается рекламой. Предложил сделать так же, как было до этого сделано с организацией отдела отгрузок и сбыта – провести внутренний конкурс на должность начальника отдела рекламы и поддержки продаж, который потом еще возьмет себе пару помощников и будет нанимать людей на временные мероприятия и акции (рассказал, как это делается). Впереди начало нового учебного года – вот и надо сбросить цену и кроме того провести акцию для студентов – «купи два новых пера – третье получишь бесплатно».

Почему не для гимназистов-реалистов – а потому что в школе нужно каллиграфическое письмо с выведением букв, волосяных линий и рисованием завитушек. Студенту надо быстро записывать лекции – тут не до завитушек и макания ручки в чернильницу. Большинство студентов пишет карандашом, но такие записи трудно читать потом. Можно устроить демонстрацию – как провести линию длиной в четыре версты (понятно, что на рулоне обойной бумаге сажен в 10–15 – много раз пройти туда и обратно).

Поставить «коробейников» возле ворот вузов, прежде всего Московского и Питерского университетов, да и возле других тоже (только, естественно, получить в городской управе разрешения на торговлю с лотка) — и пусть лоточники зазывают и рекламируют товар, продавая перья по акции. А потом посмотрим, как все это пройдет и тогда решим, может, и правда, народ не дорос еще до наших перьев.

Только распрощались с Парамоновым, пришел дворецкий и сказал, что пришла Мария Владиславовна.

— Какая Мария Владиславовна?

— Как какая, ваше превосходительство?! Матушка ваша-с!

Вот, легка на помине, только что вспоминал, наверно кто-то сказал, что я приехал, уж не сам ли дворецкий, то-то его это не удивило. Велел просить…

Маменька пыталась меня облобызать, но я пресек эти попытки и предложил ей сесть и выпить чаю или кофе. После того как кофе принесли, началось словоизлияние о том, как я изменился и стал настоящим вельможей.

Попросив ближе к делу, так как мне через полчаса надо выезжать на вокзал и я вообще-то по неотложному делу из Петербурга к государю в Крым, только вот к деду на могилу в годовщину заехал.

Начались упреки в холодности к родной матери, что вот на деда у меня есть время, а на нее нет, на что я ответил, что родная мать меня дважды выставила из дома, не дав даже корки хлеба с кружкой воды. А благодаря деду я сейчас жив и относительно здоров, вот, служу и успешно служу, дед, можно сказать спас меня и выходил, не пожалев на лечение сотни тысяч, а родная маменька копеечными конфетками решила отделаться во время первого и последнего визита в больницу, тогда как дед, на котором была фабрика, в больнице дневал и ночевал. Так кто мне ближе? Начались слезы и упреки…

— Хорошо, Мария Владиславовна! Помню, что вы зарабатывали на жизнь уроками французского (произношение, правда, у вас местечковое, из-за этого мне при дворе велено не говорить по-французски, хотя негры этот диалект неплохо понимали), поэтому предлагаю вам место в школе на моем заводе в Александровке, там с третьего по шестой класс изучение языка предусматривается. Квартира заводская – половина деревянного домика, дрова тоже за счет завода, привезут, напилят и наколят. Жалованье вам положу вдвое больше обычного учительского – сто рублей в месяц, сейчас столько действительный статский советник и то, не всякий, получает.

Нет, это не устроило, как же, крестьянские дети… с нашим шляхетством. Уже было собралась уходить, но тут что-то меня в сердце кольнуло, это же сашкина мама, пусть она мне – практически никто, но ведь для Сашки-то она – любимая маменька (хотя больше серебряного пятачка сыну любимая маменька не выделяла, тратя сотни на тряпки для себя).

— Ладно, не хотите учить детей, не надо. Лучше никакого учителя, чем учитель, занимающийся нелюбимым делом с нелюбимыми учениками. Живите здесь, в этом доме, выберите себе одну комнату на господской половине, убирать будет горничная, персональных слуг вам не положено. Питаться – вместе со всеми. Свобода – не ограничена, хотите – давайте уроки, но сюда никого не приводить, ни мужчин, ни женщин, ни самого пана Казимира. Если узнаю, что нарушили – сразу лишитесь крыши и куска хлеба. На извозчиков сами заработаете.

Позвал дворецкого и повторил ему условия проживания здесь Марии Владиславовны, никаких выплат, даже карманных денег, что заработает уроками – то ее, с меня – крыша над головой и питание. Оставил пару тысяч на расходы, напомнил, что счет в банке открыт через Парамонова и Карлыча.

10 августа 1893 г.

Приехав утром на крымскую дачу, поцеловал жену и, извинившись, пошел к Ибрагимовым. Хаким и Малаша обрадовались моему прибытию, а я вот был как-то «не в своей тарелке», ведь придется посылать Хакима на опасное дело. Позвал его прогуляться и вдали от чужих ушей объяснил ему ситуацию.