Неглубокая могила - [48]

«Но я в перчатках», – подумал Курц. Пощупав пальцами тонкую кожу, он едва не рассмеялся вслух при мысли о том, что эти дешевые перчатки могут защитить его от стальных заусенцев.

Что ж, надо или разворачиваться и ползти назад, или на что-то решаться.

Опустив большим пальцем курок, Курц надежно засунул револьвер за пояс, свесился с трапа, схватился за трос, чувствуя, как сердце подпрыгивает до самого горла, и начал как можно быстрее спускаться вниз, раскачиваясь из стороны в сторону, тормозя перчатками и ботинками. Он все же не рискнул скользить по тросу и перебирал руками. Крыша центра управления находилась в тридцати футах внизу и в десяти футах справа. Под ним не было ничего, кроме пустоты и холодного бетонного пола, до которого оставалось не меньше шестидесяти футов.

Курц спустился до трапа второго уровня, раскачался, пытаясь забраться за поручни, промахнулся с первой попытки и стал раскачиваться снова. Наконец он спрыгнул на более широкий трап. Стальная решетка закачалась, но не так сильно, как та, что осталась наверху.

Не медля ни секунды, Курц подбежал к пересечению трех трапов и, не обращая внимания на стальные скобы лестницы, схватился за поручни и скользнул по ним на руках в лучших традициях военно-морского флота.

Он грузно опустился на нижний трап, теперь уже освещенный отблесками света из окна центра управления в пятнадцати футах впереди. Перекатившись, Курц вскочил на ноги и, низко пригибаясь, добежал до стены кабины.

Задыхаясь от быстрого бега, он пнул ногой незапертую дверь и ввалился в комнату.

«Док умрет со смеху», – была его последняя мысль.

Но Доку уже было не до смеха. Старик лежал перед запертой кладовкой. У него на теле были видны по крайней мере четыре раны от пуль крупного калибра: три на груди и одна на шее. Раны кровоточили, и треть пола кабины была залита кровью. Курц дернул свой короткоствольный револьвер влево, вправо, снова влево, но, кроме трупа и его самого, в кабине никого не было.

ГЛАВА 31

Присев на корточки, Курц осторожно приблизился к телу Дока, держась ниже уровня окна, не обращая внимания на кровь, испачкавшую ему брюки и ботинки. Навесной замок на двери кладовки был на месте.

Держа под прицелом входную дверь, Курц ощупал старую кожаную куртку и окровавленные брюки Дока.

Ключей не было. Док держал ключ от кладовки на большой связке вместе с другими ключами от ворот и дверей цеха. Связка исчезла.

Курц пробрался к столу и проверил все ящики и даже невысокую тумбочку, но ключей нигде не было.

Курц подумал о том, чтобы сбить навесной замок пулей из револьвера, но, еще когда он взвешивал за и против, снаружи послышались шаги. Один человек. Бегущий.

Проклятие! Протянув руку, Курц погасил настольную лампу, единственный источник освещения в кабине. Его глаза быстро привыкли к темноте, и вскоре дверной проем и окна превратились в светлые прямоугольники. Снаружи снова воцарилась полная тишина.

Схватив Дока за ворот куртки, Курц протащил его по залитому кровью полу. Старик показался ему очень-очень легким, и у него мелькнула рассеянная мысль, не следствие ли это потери крови.

«Ты уж меня прости, Док», – подумал Курц, приподнимая своего давнишнего приятеля на колени. Обхватив труп за пояс левой рукой, он подтолкнул его к распахнутой двери, а сам осторожно выглянул из кабины, прижимаясь к косяку.

Первая пуля снова ударила Дока в грудь. Вторая срикошетировала, попав старику в череп чуть выше линии волос.

Отпустив труп, Курц вскинул револьвер и быстро выстрелил три раза на вспышки, сверкнувшие у станка футах в пятидесяти. Завыли пули, отскочившие от стали. Курц бросился на пол, и тут же четыре выстрела выбили окно справа от него и расщепили открытую створку двери.

«Огонь ведется из одного оружия, – мысленно отметил Курц. – Скорее всего, из 9-мм полуавтоматического пистолета».

Он понимал, из этого вовсе не следует, что в заброшенном цеху только один стрелок. О таком счастье нечего было и мечтать.

Еще три выстрела, один за другим. Одна пуля влетела в открытую дверь, отразилась от стального потолка, высекла искры из пола и двух стен и в конце концов завязла в деревянной крышке стола.

Две секунды тишины: стрелок вставлял новую обойму. Курц воспользовался передышкой, чтобы перезарядить три патрона. Стреляные гильзы откатились в лужу черной крови и замерли, завязнув в липкой жидкости.

Еще пять выстрелов со стороны станка, почти непрерывно друг за другом. Грохот девятимиллиметровых патронов раскатился по пустому цеху гулким эхом. Одна пуля, срикошетировав, попала в обращенное к потолку лицо Дока, издав шлепок, какой производит удар молотка по дыне. Другая вырвала клок шерсти из плеча пальто Курца.

«Я выбрал отвратительное место», – подумал он. Выстрелы по-прежнему раздавались со стороны горы ферм и разобранного оборудования справа от центра управления. Вполне возможно – даже вероятно, – второй и третий стрелки затаились где-то слева, словно охотники на уток, караулящие вспугнутую дичь. Но у Курца не было выбора.

Выскочив в дверь, Курц выпустил все пять пуль в темноту справа от кабины. Неизвестный стрелок ответил – еще четыре выстрела, последняя пуля разорвала воздух в том месте, где Курц находился какое-то мгновение назад.