Нефтяной принц - [135]

И Олд Штетерхэнд выбросил руку вверх. В тот же миг из кустов выскочили навахо, молниеносно выстроились в две шеренги и направили свои ружья на нихора. Те взвыли от удивления, но ни один из них не осмелился направить свое ружье на белых, потому что те уже стояли готовые к стрельбе, и следовательно, преимущество было за ними. Закон прерий: кто опередит врага, тот и убьет его, как только заметит угрозу в его движениях. Олд Шеттерхэнд подал знак, что будет говорить дальше, и вой смолк.

— Теперь Мокаши видит, что я не все сказал. Мы убьем не сотню нихора, а две, прежде чем вы до нас доберетесь. Только что вождь нихора усомнился, не болен ли мой разум. А как обстоит дело с его мозгами? Разве он разучился думать, видеть и слышать? Почему он так тупо смотрит только вперед? Пусть он оглянется!

Мокаши обернулся, и его воины сделали то же самое. До этого все их внимание обращено было только вперед, они не замечали, что происходит за их спинами. Нихора и в мыслях не держали, что у них в тылу может произойти нечто важное. И вот они увидели всего шагах в двадцати пять сотен навахо, заполнивших всю ширину сухого русла Зимней Воды, стоя в восьми — десяти шеренгах один за другим. Перед фронтом краснокожих стоял их вождь. Не давая опомниться врагу, он обратился к Мокаши:

— Здесь собрались пять сотен воинов, а перед вами, рядом с бледнолицыми, еще сотня. Вождь нихора все еще жаждет начать сражение?

Нихора завыли от ужаса, словно дикие звери. Но вдвое превосходившие их числом навахо перекричали их, только у тех это был вопль радости. Тогда Шеттерхэнд подал еще один знак рукой, и сразу же стало тихо. Он заговорил, повысив голос:

— Я спрашиваю Мокаши, как его уже спросил Нитсас-Ини, пора ли нам начинать сражение. Свыше шести сотен пуль вопьются в толпу нихора по одному моему знаку. Сколько из них уцелеют? Ни один!

Мокаши ответил не сразу. Он мрачно посмотрел перед собой, а потом сказал:

— Мы умрем, но каждый из нас перед смертью убьет хотя бы одного навахо.

— Ты говоришь, но сам себе не веришь, потому что как только хотя бы один из вас поднимет ружье, мы выстрелим все. Я повторю слова, которые ты только что говорил мне, разве Великий дух испепелил вам мозги, если такая жалкая кучка хочет сражаться с нами? Неужели высох ваш разум, загнавший нихора в приготовленную для нас ловушку? Или вы стали слепыми и глухими, не услышав и не увидев, как Виннету вместе со мной подслушивал вас вчера вечером в вашем лагере? Ты сидел со старыми воинами у скалы, ближе всего расположенной к береговому обрыву, а мы лежали наверху, на этой скале. Мы слышали все, что вы говорили. Вы, похоже, забыли об осторожности, которая необходима, когда выкопан топор войны!

— Уфф! — вскричал пораженный Мокаши. — Олд Шеттерхэнд и Виннету лежали на камне, под которым мы сидели?

— Мы слышали все. Зачем вы обращаете во врагов тех, кто — и вы это знаете — не испугаются всех воинов вашего племени?

Мокаши положил ружье на землю и сказал:

— Великий Маниту обратился против нас. Он не хотел, чтобы мы победили. Пусть Олд Шеттерхэнд или Виннету подойдут ко мне и борются со мной в честном поединке. Кто из нас двоих убьет другого, то племя и будет считаться победителем.

— Что за слова слышу я из твоих уст? Хочешь, чтобы над тобой смеялись? Или слова Мокаши звучат, как речи ребенка или ворчанье старой бабы? Ты думаешь, что сможешь победить меня или Виннету? Слышал ли ты когда-либо, чтобы один из нас хоть однажды был побежден врагом? Твое предложение никак не изменит вашу судьбу. Ты проиграешь, а вместе с тобой проиграют все твои воины.

— Так пусть они умрут вместе со мной!

— Ну, это может произойти и без нашего с тобой поединка, — усмехнулся Олд Шеттерхэнд. — Вы окружены со всех сторон. Если начнется сражение, вы умрете. Как можешь ты требовать от одного из нас вступить с тобой в поединок, ведь исход его повлияет на судьбу двух племен! Что касается меня, то мне не надо ничего завоевывать. Победа и так принадлежит нам. Зачем мне еще раз бороться за нее?

— Значит, ты не хочешь состязаться со мной?

— Нет, потому что мне придется убить тебя, а я этого не хочу.

— Но ты же сам говорил, что первую свою пулю пошлешь в меня.

— Да, в том случае, если начнется сражение, но я полагаю, гораздо лучше было бы избежать его.

— Как его можно избежать? Сдаться на вашу милость?

— Нет, храбрейшие не сдаются, а нихора — смелые воины. Неужели ты так мало знаешь Олд Шеттерхэнда и Виннету, что ставишь условие, выполнение которого покроет вечным позором вас и ваших потомков?

Тут Мокаши, переведя дыхание, спросил:

— Как же тогда можно избежать сражения, чтобы при этом наши жены и дети не тыкали в нас пальцами и не высмеивали нас?

— Могу дать совет. Пусть Мокаши и Нитсас-Ини подойдут ко мне и Виннету. Мокаши может забрать свое оружие, потому что он еще не сложил его, он — свободный человек. Но пусть ваши и наши воины останутся на своих теперешних позициях, пока не кончится наш совет.

— А не может ли этот совет пройти здесь, возле меня?

— Мог бы, но ты должен согласиться, что преимущество сейчас за нами, поэтому гораздо правильнее, чтобы ты пришел к нам.