Нефтяной король: Секретная жизнь Марка Рича - [12]
Касабланка
На своем черном Citroёn Давид Райх вывез семью в Марсель, в не оккупированную немцами южную Францию. Он надеялся, что в этом крупнейшем порту он найдет корабль, который вывезет их из Европы, хотя летом 1940 г. очень немногие страны соглашались принимать еврейских беженцев. Одной из таких стран была Австралия, но взять билет на пассажирский корабль «к антиподам» семья не могла — для них это было слишком дорого. После недель ожидания Райх наконец нашел отправлявшееся в Австралию грузовое судно «Монвизо», на которое семью еврейских беженцев взяли за несколько франков.
Пароход «Монвизо» отплыл из Марселя в субботу, из-за чего несколько беженцев-евреев отказались от спасительного путешествия. «Корабль отплывал в субботу — в Шаббат, и они отказались плыть и остались на берегу», — вспоминает Марк Рич. Набожный еврей не должен пользоваться транспортом в Шаббат. Но Давид Райх знал, что законы Шаббата разрешается нарушить ради спасения жизни, а они именно спасали свои жизни.
Семья спала на импровизированных гамаках, натянутых между трубами в подпалубных помещениях. Пассажиров кормили мясом коз, которых держали на отгороженной части палубы. Этот грузовой пароход, тесный, неудобный, грязный, пропахший нефтью, спас семейство Райх от гибели в нацистских газовых камерах. На фотографии того времени маленький Марселл в шортах и сандалиях стоит рядом с родителями, и вид у него счастливее некуда. В середине снимка застенчиво улыбается его мать, закутанная в шаль. Отец — в белых брюках, белой рубашке и в очках. На заднем плане какой-то мужчина обнимает плачущего ребенка. Почти все пассажиры корабля были бедными евреями.
Увы, далеко «Монвизо» не уплыл. Едва пароход пересек Гибралтарский пролив и повернул на юг, как его остановили у марокканского побережья неподалеку от Касабланки. Местные власти запретили судну плыть дальше, а его пассажиров задержали. Семью Райхов, продержав несколько суток на борту, интернировали в лагере беженцев в Аземмуре, к югу от Касабланки. Мечта начать новую жизнь в Австралии, вдали от нацистов, закончилась крахом.
Прошло три месяца, четыре… Чем дольше Райхи оставались в лагере, тем меньше у них было надежды оказаться на свободе. Жизнь в заключении под охраной жестокого полицейского оставила в памяти Марка тяжелые воспоминания. Он чувствовал, что отец не в силах им помочь.
Их спасли три способности Давида Райха. Он знал немецкий, идиш и французский, и в лагере стали пользоваться его услугами в качестве переводчика. Своим разумным и твердым поведением Давид завоевал уважение товарищей по заключению, и они выбрали его своим представителем. Благодаря этому он сумел установить контакты с марокканскими чиновниками в качестве представителя других заключенных. Впоследствии Давиду, в отличие от других интернированных, разрешили свободно передвигаться. Ему позволили периодически ездить в Касабланку для переговоров с властями и, наконец, разрешили связаться с сестрой, которая несколько лет назад переехала в США. Христианская организация, в которой она работала, помогла ей обратиться в Вашингтон, к государственному секретарю США Корделлу Халлу.
Это обращение обернулось для семьи Райх пропуском на свободу. Сестре Давида удалось получить въездные визы в США для брата и его семьи. Вместо путешествия в Австралию Райхи неожиданно получили разрешение на въезд в Америку, куда после принятия Закона об иммиграции 1924 г. стало нелегко попасть. И отправились они туда не в трюме грузового судна, а на пассажирском корабле регулярной судоходной линии. Пароход «Серпа Пинту» остался в памяти Марка Рича как «славный и комфортабельный».
«Мы все потеряли, зато остались живы»
Маленький мальчик из Антверпена стоял на палубе океанского корабля. Была весна 1941 г., до Перл-Харбора и вступления Америки в войну, до бойни в Бабьем Яре оставалось еще несколько месяцев.[36] Мальчик с волнением смотрел на статую Свободы и очертания Нью-Йорка. Он никогда не видел небоскребов и не знал ни слова по-английски. Благодаря зигзагу удачи Марселл Давид Райх оказался в Соединенных Штатах. Он выжил по двум причинам: во-первых, по ряду случайностей, печальных самих по себе, и, во-вторых, благодаря дальновидности и умениям отца. «Мы все потеряли, — говорит Марк Рич, — зато остались живы». И это было величайшее, важнейшее достижение в жизни Давида Райха. В то время для европейского еврея квинтэссенцией успеха было остаться в живых. В Галичине, откуда родом семья Райхов, выжил лишь один еврей из десяти. Если бы Давид Райх не переселился из Перемышля во Франкфурт, оттуда в Антверпен, а затем уже в Марсель, шансы его семьи на выживание были бы ничтожны. Теперь же Райхи оказались счастливыми обладателями пропуска в «землю обетованную».
Марселл Райх, он же Марк Рич, навсегда сохранит ментальность беженца-эмигранта, он навсегда останется «другим». Именно в этой ментальности, в ощущении вечной бездомности коренится его решимость добиться успеха. Решимость эту еще больше укрепил еврейский опыт жизни на чужбине, а также то, что он был единственным ребенком. Исследования говорят, что единственный ребенок имеет более высокую мотивацию и способность к адаптации, чем ребенок из многодетной семьи.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.