Нефритовый трон - [52]

С родословной, к счастью, покончили, зато на столе появилось следующее блюдо. Принесенные в жертву куры, все восемь, покоились под острым соусом. Слуги широкими ножами ловко порубили их на куски, и Лоуренс, покорный судьбе, вновь позволил наполнить свою тарелку. Курятина, нежная и очень вкусная, в горло, однако, уже не шла, а конца яствам не предвиделось. Недоеденную птицу убрали и внесли рыбу, зажаренную целиком в жире из-под соленой корабельной свинины. Ее только попробовали, как и сладкие блюда — печенье с тмином и клецки в сиропе с густой красной начинкой. Слуги особенно настойчиво навязывали десерт молодежи, и бедная Роланд спросила жалобно:

— А нельзя ли съесть это завтра?

Когда гостям наконец разрешили подняться, человек десять пришлось буквально вытаскивать из-за стола. Те, кто мог передвигаться самостоятельно, спаслись на палубу и прислонились к борту в небрежных позах, из последних сил дожидаясь очереди в некое заветное место. Лоуренс без зазрения совести воспользовался собственным отдельным сиденьем и поднялся к Отчаянному. Голова и живот бунтовали почти в равной степени.

Отчаянный, как выяснилось, пировал тоже — его угощали излюбленными кушаньями китайских драконов. Говяжья требуха с начинкой из говяжьих же печени и легких со специями напоминала толстую колбасу. Коровью ногу чуть-чуть подрумянили и спрыснули, похоже, тем самым огненным соусом, какой подавали людям. Рыбное блюдо состояло из ломтей громадного тунца, прослоенных листами тонко раскатанного желтого теста. Вслед за всем этим слуги торжественно внесли целого барашка; мясо мелко изрубили и вновь начинили им шкуру, выкрасив ее в темно-красный цвет и приспособив четыре палочки вместо ног.

— Как вкусно, — удивился Отчаянный, отведав барашка, и спросил что-то у слуг на их родном языке. Те отвечали ему, низко кланяясь. Он кивнул и съел все подчистую, кроме шкуры и деревянных ног. — Это только для украшения, — объяснил он Лоуренсу и улегся отдыхать с удовлетворенным вздохом — единственный гость, которому угощение пошло на пользу. Кого-то из корабельных мичманов, судя по звукам, тошнило на квартердеке. — Они сказали, что в Китае драконы, как и люди, шкур не едят.

— Надеюсь, ты сможешь все это переварить при таком количестве специй, — сказал Лоуренс и тут же раскаялся, поймав себя на чувстве мелочной ревности: он не хотел, чтобы Отчаянный перенимал хоть что-то китайское. Между тем сам он всегда, даже в особых случаях, кормил его только сырым мясом и лишь изредка предлагал для разнообразия рыбу.

— Ничего, мне понравилось. — Отчаянный, зевая, вытянулся во всю длину, поиграл когтями. — Давай завтра слетаем подальше? — сказал он, сворачиваясь. — За всю неделю я ни разу не устал на обратном пути. Уверен, что выдержу долгий полет.

— Непременно. — Лоуренс порадовался тому, что Отчаянный крепнет. Вскоре после отплытия из Кейп-Коста Кейнс наконец объявил, что он выздоровел. Юнсин своего запрета не отменял, но Лоуренс не собирался повиноваться ему или просить у него разрешения. Хэммонд вмешался в это дело и уладил его чисто дипломатически: как только Кейнс вынес свой вердикт, Юнсин поднялся на палубу и во всеуслышание даровал позволение на полеты, «дабы Лун Тен Сян упражнялся и поправлял здоровье». Теперь они могли подниматься в воздух, не рискуя вызвать скандал, но первое время Отчаянный жаловался, что ему больно, и очень скоро выбивался из сил.

Праздник длился так долго, что Отчаянного начали кормить только в сумерки, а теперь уже совсем стемнело. Лоуренс прилег рядом с ним и стал смотреть на полузнакомые звезды южного полушария. Ночь выдалась ясная, в самый раз для определения долготы. Матросы тоже праздновали. Рисовое вино вдохновило их на разгульную, крайне откровенную песню. Лоуренс удостоверился, что Роланд и Дайера на палубе нет; они, видимо, отправились спать сразу же после ужина.

Когда гуляки начали расходиться по своим гамакам, с квартердека осторожно поднялся Райли, красный и помятый. Лоуренс пригласил его сесть, но предлагать ему вино воздержался.

— Что ж, нельзя отрицать, что праздник удался, — сказал Лоуренс, — любая великосветская дама была бы в восторге, дав такой блестящий званый обед. Но по мне лучше бы блюд было наполовину меньше, а слуги не столь усердно потчевали гостей.

— Да-а, — рассеянно ответил озабоченный чем-то Райли.

— Случилось что-то? — Лоуренс окинул взглядом мачты и такелаж. Все было в полном порядке, и корабль, по его ощущениям, шел со всей доступной его габаритам скоростью.

— Не хочу быть сплетником, Лоуренс, но и молчать не могу. Этот ваш кадет, Роланд, уснул прямо за столом, и слуги через переводчика спросили меня, куда его отнести. — Лоуренс уже почуял неладное, и продолжение не слишком его удивило. — Переводчик, правда, сказал «ее». Я хотел поправить, но посмотрел сам и увидел, что Роланд, вне всякого сомнения, девочка. Ума не приложу, как она столько времени умудрялась это скрывать.

— О черт! — Лоуренс так устал после пира, что не следил за своим языком. — Вы ведь больше никому не сказали, Том? Нет? Очень прошу вас и впредь держать это в тайне. Дело в том, что длиннокрылы позволяют управлять собой только женщинам. Как и некоторые другие породы, но длиннокрылы для нас важнее всего. Мы не можем без них обойтись и вынуждены готовить девочек в качестве их капитанов.