Нефритовый трон - [18]

— Я, конечно, отправлю все это, но вы ведете себя неразумно, — пожурила она. — Удар по голове может иметь скверные последствия, даже если череп остался цел. Когда у меня в Вест-Индии была желтая лихорадка, я не делала вид, что чувствую себя хорошо. Я лежала в постели, кушала кашку, пила горячее молоко с вином и встала на ноги быстрей, чем все мои товарищи по несчастью.

— Спасибо за письма, Джейн. — Лоуренс с ней не спорил. Он действительно чувствовал себя хуже некуда и порадовался, когда она задернула шторы, погрузив комнату в благодетельный сумрак.

Разбудил его шум за дверью.

— Убирайтесь отсюда, — шипела Роланд, — не то я спущу вас с лестницы. Вздумали тоже — прокрадываться к больному, как только я выйду из комнаты!

— Но мне необходимо поговорить с капитаном Лоуренсом, — растерянно настаивал другой, незнакомый голос. — Я приехал сюда из Лондона…

— Ступайте к адмиралу Лентону, если это так срочно. Мне безразлично, что вы служите в министерстве. По возрасту вы годитесь мне в мичманы, и я отказываюсь верить, что ваше срочное дело не может подождать до утра.

Джейн поплотнее прикрыла дверь, и Лоуренс, ничего больше не слыша, снова заснул. Но утром защищать его стало некому. Как только горничная принесла завтрак — ту самую кашку и молоко, приправленное вином, — новая попытка вторжения увенчалась полным успехом.

— Простите, сэр, что врываюсь к вам таким образом, — заговорил незнакомец, без спросу придвигая к постели стул. — Позвольте мне объясниться, — продолжал он, устраиваясь на самом краю сиденья. — Меня зовут Хэммонд, Артур Хэммонд. Министерство командировало меня сопровождать вас ко двору китайского императора.

Хэммонд был на удивление молод, не старше двадцати лет, с буйной гривой темных волос и одухотворенным выражением на бледном худом лице. Неловкость его извинений оправдывалась желанием поскорее перейти к делу.

— Нас, конечно, не представили… но все это застало нас совершенно врасплох, а отплытие, по словам лорда Барэма, назначено на двадцать третье число. Мы могли бы настоять на отсрочке, если вы пожелаете…

Лоуренс этого отнюдь не желал, хотя напористость Хэммонда его в самом деле несколько удивила.

— Я полностью к вашим услугам, сэр. Нельзя откладывать путешествие ради пустых формальностей, особенно если принцу Юнсину уже назвали число.

— Я того же мнения, — с большим облегчением ответил Хэммонд.

Лоуренс, принимая во внимание его юные лета, заподозрил, что он получил это назначение лишь по нехватке времени, но молодой человек его быстро разубедил. Достав из нагрудного кармана толстую кипу бумаг, Хэммонд повел речь об их будущей миссии.

Лоуренс упустил нить почти сразу. Хэммонд, временами переходя на китайский, повествовал о посольстве Макартни, состоявшемся четырнадцать лет назад. В то время Лоуренс, только что произведенный в лейтенанты, был поглощен делами флота, собственной карьерой и имел лишь смутное понятие о том, что происходит на дипломатической ниве.

Хэммонда он, однако, не прерывал — как потому, что трудно было вставить хоть слово в этот плавно струящийся монолог, так и потому, что сей монолог странным образом успокаивал. Хэммонд говорил не по годам веско, с очевидным знанием дела — и, что еще важнее, без малейших признаков неуважения, которое так возмущало капитана в манере Барэма. Чувствуя, что обрел в молодом дипломате союзника, Лоуренс внимательно слушал, хотя сам помнил лишь то, что корабль Макартни «Лев» первым из европейских судов составил карту залива Чжитао.

— О, — произнес Хэммонд с заметным разочарованием, поняв, что переоценил своего слушателя. — Впрочем, это не столь уж и важно, ведь посольство закончилось полнейшим провалом. Макартни отказался совершить коутоу, обряд поклонения императору, и китайцы были оскорблены. Они не позволили нам основать в Китае постоянную миссию и выпроводили англичан прочь под эскортом десятка драконов.

— Да, помню. — Лоуренс действительно обсуждал это с сослуживцами на батарее, горячо возмущаясь тем, что к послу Британской империи отнеслись таким образом. — Но ведь при коутоу требовалось пасть ниц?

— Мы не можем критиковать обычаи иностранцев, когда являемся к ним со шляпой в руке, — серьезно заявил Хэммонд. — Вы сами видите, сэр, какие это возымело последствия. Уверен, что этот инцидент до сих пор отравляет англо-китайские отношения.

Лоуренс нахмурился. Довод в самом деле звучал убедительно и позволял объяснить, почему Юнсин постоянно ожидает со стороны англичан каких-то оскорбительных выходок.

— Думаете, именно поэтому они столько лет спустя предложили Бонапарту селестиала?

— Скажу вам с полной откровенностью, капитан: мы не имеем не малейшего представления о причине такого поступка. Все эти четырнадцать лет нашим единственным утешением и краеугольным камнем нашей внешней политики служила твердая убежденность в том, что китайцам до Европы столько же дела, как нам до пингвинов. Теперь наши основы поколебались.

Глава 3

«Верность» была сущим бегемотом среди кораблей: четырехсот футов в длину, непропорционально узкая, но с выпирающей от фок-мачты до носа широкой драконьей палубой. Сверху она напоминала какое-то подобие веера; киль, больше стальной, чем деревянный, был густо покрыт белой краской от ржавчины, а длинная белая полоса вдоль корпуса придавала ей залихватский вид быстроходного судна.