Нефритовый город - [19]

– Боги, – пробормотал он, – последние два года были так же немилосердны к тебе, как и ко мне.

Шаэ напомнила себе, что, несмотря на деспотизм, дед – герой, один из самых уважаемых людей в стране, но теперь он стар, одинок и угасает, а два года назад она разбила ему сердце.

– Я прямо из аэропорта, дедушка, – Шаэ дотронулась до лба сомкнутыми ладонями в традиционном уважительном приветствии и встала на колени перед его креслом, опустив глаза. – И приехала домой. Ты примешь меня как свою внучку?

Когда она подняла голову, то увидела, что глаза старика смягчились. Твердая линия губ исчезла, и они слегка дрожали.

– Ах, Шаэ-се, конечно, я тебя прощаю, – сказал он, хотя она и не просила о прощении.

Коул Сен протянул узловатые руки, Шаэ взяла их и встала. Его прикосновение было похоже на электрический разряд, даже в таком преклонном возрасте его нефритовая аура была сильна, каждую косточку ее руки покалывали воспоминания и стремления.

– Семья плохо с тобой обошлась, – сказал Коул Сен. – Твое место здесь.

– Да, дедушка.

– Вести дела с иностранцами – это правильно. Я повторял это много раз, боги знают, это правда, я всем твердил: мы должны открыть Кекон и принять иностранное влияние. Из-за этого я порвал с Айтом Югонтином. Но… – Коул Сен ткнул пальцем в воздух, – мы никогда не будем похожими на них. Мы другие. Мы кеконцы. Зеленые Кости. Никогда этого не забывай.

Дед повернул ее ладони в своих и покачал головой, печально и неодобрительно, при виде гладких запястий.

– Даже если ты снимешь нефрит, ты не станешь такой, как они. Они никогда тебя не примут, потому что чувствуют – ты другая, как собаки чуют, что они ниже волков. Нефрит – это наше наследие, и мы не должны смешивать кровь с другими.

Он легонько стиснул ее руки в ободряющем жесте.

Шаэ склонила голову в молчаливом согласии, скрывая обиду на то, что дед явно радуется ее разрыву с Джеральдом. Шаэ встретила Джеральда на Кеконе. В то время ему осталось отбыть пятнадцать месяцев службы на острове Эуман, а потом он планировал поступить в аспирантуру. Когда Коул Сен узнал об отношениях Шаэ с моряком-иностранцем, он яростно объявил, что эти отношения обречены. И пусть его аргументы были в основном расистскими – дескать, Джеральд шотарец (хотя на самом деле он родился в Эспении), слабак с водой вместо крови, он ниже ее, примитивный выродок – Шаэ выводило из себя, что предсказания старика сбылись. А если подумать, то слова о примитивном выродке тоже оказались правдой.

– Я рада, что ты так хорошо выглядишь, дедушка, – мягко сказала Шаэ, пытаясь вклиниться в его монолог.

Коул Сен отмахнулся от попытки увести его в сторону.

– Я ничего не трогал в твоей комнате. Я знал, что однажды ты пройдешь через этот этап. Она по-прежнему твоя.

Шаэ быстро поразмыслила.

– Я так тебя разочаровала, дедушка. Я и в мыслях не держала, что для меня найдется место в доме. И поэтому арендовала квартиру неподалеку отсюда. Я уже отправила туда вещи.

Это была неправда, она нигде еще не устроилась и никуда не посылала вещи. Но ее совершенно не грела мысль поселиться в своей детской спальне в особняке Коулов, как будто ни два года разлуки, ни разделяющий их океан ничего не изменили. Живя здесь, она постоянно будет ощущать нефритовые ауры ходящих туда-сюда Зеленых Костей и снисходительное прощение деда.

– А кроме того, мне нужно побыть в одиночестве, чтобы устроиться. Решить, что делать дальше.

– А что тут решать? Я поговорю с Дору насчет того, какую часть бизнеса отдать тебе.

– Дедушка, – вмешался Лан. Он стоял на пороге и следил за их разговором. – Шаэ только что после долгого полета. Дадим ей распаковать вещи и отдохнуть. Еще будет время поговорить о делах.

– Хм, – сказал Коул Сен, но не выпустил руки Шаэ. – Наверное, ты прав.

– Скоро увидимся. – Шаэ наклонилась и поцеловала его в лоб. – Я люблю тебя, дедушка.

Старик фыркнул, но его лицо озарилось нежностью, которой ей так отчаянно не хватало, вдруг поняла Шаэ. В отличие от Лана, она не знала отца, в детстве Коул Сен был для нее всем. Он души в ней не чаял, как и она в нем. Когда Шаэ вышла из комнаты, он пробормотал вслед:

– Во имя всех богов, надень нефрит. Мне больно видеть тебя такой.

Она вышла на улицу вместе с Ланом. Они были одни. Солнце село, оставив после себя туманные отблески и очертив крыши зданий вокруг центрального двора. Шаэ опустилась на каменную скамью под раскидистым кленом и глубоко вздохнула. Лан сел рядом. Некоторое время они молчали. Потом переглянулись и тихо засмеялись.

– Могло быть и хуже, – сказала она.

– Как я и сказал, сегодня он в хорошем настроении. Врач говорит, ему нужно носить меньше нефрита, но я все откладываю эту битву.

Лан на секунду отвернулся, но Шаэ заметила гримасу на его лице.

– Как мама? – спросила она.

– Хорошо. Ей там нравится. Там так спокойно.

Много лет назад их мать посвятила себя детям и угождала требовательному свекру в обмен на безопасную и комфортабельную жизнь уважаемой вдовы правящей династии Равнинного клана. Как только Шаэ исполнилось восемнадцать, Коул Ван Риа удалилась в семейный дом на побережье, в Марении, что в трех часах езды к югу от Жанлуна. Насколько было известно Шаэ, с тех пор она не возвращалась в город.