Нефритовый город - [14]

– Доводи задуманное до конца! – рявкнул Коул Сен. – А нефрит лишь усиливает то, что внутри тебя. То, что ты задумал. – Он стукнул по собственной груди. Звук был гулким, как от тыквы. – Без этого никакое количество нефрита не сделает тебя могущественным. – Он вернулся к креслу и сел. – Дору останется.

Лан молча поднялся на ноги. Подобрал упавшую чашу и вернул ее обратно на стол, а потом стукнул кулаком по стене, когда его с грустью осенило – только теперь дед по-настоящему сделал его Колоссом, со всей беспощадностью показав, как он одинок.

Лан молча вышел и закрыл за собой дверь.

Глава 5. Кошечка Штыря

Когда Коул Хило сел за руль «Княгини», Тар склонился к открытому окну со стороны пассажирского сиденья.

– И что он сказал?

– Наведем в Трущобе порядок, – ответил Хило. – Но никого не убивать, – добавил он. – Только защитить свое. Наших Фонарщиков и наши заведения.

– А если они начнут нас задирать? Все равно не реагировать? – спросил Тар скептическим тоном, подразумевающим, что его босс на такое никогда не пойдет.

Хило подавил вздох. Кен редко задавал вопросы, но Тар был его одноклассником в Академии Коула Ду и иногда любил поболтать. Маик-младший никогда не скрывал, что считает Лана слишком сдержанным, а Хило – сильнейшим из братьев. Конечно, это было в его интересах, и Хило не настолько ценил такое отношение, как, по всей видимости, думал Тар.

– Никого не убивать, – твердо повторил он. – Завтра я поговорю с вами обоими.

Он завел «Княгиню», развернулся на кольце перед домом и поехал обратно по длинной подъездной дорожке.

Он не свернул перед воротами на узкую аллею, ведущую к дому позади особняка брата, жилищу Штыря. Прежним Штырем был седой генерал его деда, и его вкус оставлял желать лучшего. Когда Хило переехал сюда, дом провонял собаками и рыбной похлебкой. Зеленые ковры и обои в клетку. Прошло полтора года, а он так и не сменил отделку. Он собирался, но не хотел с этим возиться. Да и времени он проводил здесь немного. Он не из тех Штырей, что отдают приказы из-за высоких стен и запертых дверей, предоставляя работать Кулакам. Так что в доме он только спал.

Удаляясь от поместья Коулов, Хило положил локоть на открытое окно и барабанил пальцами в ритм с радио. Шотарская клубная музыка. Когда он не слушал эспенское джигги или кеконскую классику, то включал шотарскую клубную музыку. Многие представители старшего поколения отказывались покупать что-либо произведенное в Шотаре, слушать шотарскую музыку или смотреть шотарские телепередачи, но когда кончилась война, Хило не исполнилось и года, и он не входил в число этих людей.

Его настроение улучшилось. Ему не предоставили всю свободу действий, которую он просил, но он высказался и знал, что делать дальше. Тар не понимал, что Хило ни в малейшей степени не завидует положению брата. Иметь дело с язвительным дедушкой, этим чудаком Дору, политиками из КНА и Королевским советом… Может, у Лана и хватает на это терпения, но у Хило уж точно нет. Жизнь коротка. Он понимал и приветствовал простоту своей роли: возглавлять Кулаков и управлять ими, защищать территорию семьи, обороняться от врагов Равнинного клана. И наслаждаться этим.

Через полчаса езды он оставил позади богатые предместья Дворцового холма и район вокруг дома Коулов и быстро покатил по широкому Генеральскому бульвару. Потом свернул на двухполосную улицу и, наконец, – на сужающиеся улицы Папайи, в старый рабочий район, кишащий маленькими магазинчиками и продавцами сомнительной снеди, застревающими в кривых переулках беспечными рикшами, мопедами и бездомными собаками. Во время войны Папайя осталась почти нетронутой, да и с тех пор мало изменилась, одинаково безразличная к пронырливым иностранцам и к прогрессу. По вечерам улицы превращались в настоящие лабиринты, боковые зеркала «Княгини» едва помещались между мелкими и ржавыми машинами, припаркованными по обеим сторонам улицы, у кирпичных многоквартирных домов, стоящих так близко, что можно высунуться из окна и почти дотронуться до соседской стены.

Хило поставил машину в пяти кварталах от цели поездки. Он не беспокоился, поскольку находился на территории Коулов. Но не хотел, чтобы его узнаваемую машину видели каждую ночь на одном и том же месте – так его перемещения будут казаться рутинными, а важно сохранять непредсказуемость. И, кроме того, он любил ходить пешком. Температура наконец-то спала, ночь была приятной. Он оставил куртку в машине и неспешно шагал, наслаждаясь покоем часов, заключенных между поздней ночью и ранним утром.

Он прошел мимо двери и взобрался по шаткой пожарной лестнице на пятый этаж. В квартире горел свет. Из-за жары окна были распахнуты настежь. Хило залез внутрь, перемахнув через выщербленный подоконник, и молча двинулся по ковру к свету в спальне.

Она спала с открытой книгой в руках. Лампа у кровати отбрасывала пелену оранжевого света на половину ее лица. Хило встал в дверях и смотрел, как поднимается и опускается ее грудь в мягком и спокойном дыхании. Простыня покрывала только колени. Она была в хлопковой майке в тонкую полоску и голубых трусиках с белой кружевной каемкой. Темные волосы рассыпались по белизне подушки, их щупальца извивались по безупречно белым и гладким плечам.