Нефритовые сны - [2]
Мне было тогда три с половиной года, меня одолевала скарлатина, и, судя по позднейшим скупым рассказам родителей, я едва не умер в ту ночь. И вот теперь мне думается, что тогда-то в меня и вселилось нечто.
Лист II
Родители мои – люди самые заурядные и, по нынешним понятиям, более чем строгие в отношении морали, скованные этой моралью, как наручниками. Сколько помню себя, я вечно был отделен от их супружеского гнезда то какими-то клеенчатыми шторками, то – позднее – плотно затворенными дверьми – родительской спальни и детской. Почему-то мне кажется, что я испытывал бы к ним больше симпатии, не прячь они от меня столь бдительно свои тела, как прячет вор ворованное.
Как-то я признался матери, что мне мерещатся перед сном голые женщины, и был сурово пристыжен. Учитывая обидчивость и замкнутость моей тогдашней натуры, легко догадаться, что то был последний всплеск откровенности.
Отец трудился в какой-то строительной конторе, и трудится, наверное, поныне, если только не вышел на пенсию. Мать преподавала музыку… Иногда на дому она давала частные уроки фортепьяно тихим застенчивым девочкам, которые мне, четырехлетнему малышу, представлялись завидно большими. Возясь здесь же в комнате, я то и дело с упорно повторяющейся неловкостью закатывал мячик под черный одноногий табурет, с тем чтобы лишний раз мимолетно взглянуть на бледные коленки и на туфельки, едва касающиеся двух золотистых педалей грандиозного инструмента. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я вижу эти коленки и туфельки так явственно и живо, словно это происходило не далее, чем на прошлой неделе.
Помнится, меня манили всевозможные укромные уголки – заполненная одеждой теснота массивного платяного шкафа, слабо отдающего лаком, темная нора между спинкой дивана и стеной – заповедник ночных тайн и пыли. Какое-то неизъяснимое, почти что интимное удовольствие испытывал я, просиживая там часами. В другой раз, запершись в туалете и почувствовав себя в совершенном уединении, я погружался в мир фантастических, постыдных грез. Мне воображалось, будто я, сделавшись маленьким, совсем крохотным человечком, соскальзываю в унитаз, и мощная клокочущая струя воды уносит меня в неведомые мне подземные глубины. Я проскакиваю по каким-то темным шахтам и, волшебным образом оставшись не замаранным, качусь дальше вниз по наклонному каменному желобу, пока не оказываюсь в просторном поземном царстве. В нем есть свет, почва под ногами, деревья, и так же ходят люди, но в отличие от известного мне мира, люди здесь без одежд, чему способствует и по-летнему теплый воздух. Никто никого не стыдится, и вообще земные законы и запреты тут не имеют силы. И я тоже с радостью сбрасываю с себя одежду. Я брожу среди голеньких девочек и нагих взрослых женщин и с замиранием сердца сознаю, что любую из них можно не страшась рассматривать… Дальше фантазия не заходила, ибо и так уже от избытка эмоций я пребывал в каком-то полуобмороке. В чувства меня приводил обычно раздраженный стук в дверь и голос кого-либо из родителей: «Ты там, случайно, не уснул?»
Или вспоминаю другое: вечером в кухне я отмачиваю в тазу с теплой водой свои чумазые, исцарапанные, зудящие от мыла кисти рук. Неприметно мной овладевает… сон не сон, а, скорее, какое-то туманное забытье. Мне воображается, будто я погружаю руки во влагу, излившуюся из скрытого источника на женском теле – взрослой ли девочки с четвертого этажа (пяти– или шестиклассницы), на которой я тайно мечтал жениться, маленькой ли задиристой сверстницы из моей группы в детсаду, или же моей симпатичной двоюродной сестрицы, с которой нас однажды мыли вместе, и я воочию убедился в принципиальном отличии девочек от мальчиков. Мытье рук, таким образом, превращалось для меня в неторопливый торжественный ритуал, который мать порой грубо прерывала, отобрав таз и сунув мне в руки жесткое вафельное полотенце.
Что-то ритуальное сквозило и в сновидениях той поры. Почему-то и в них зачастую являлся видоизмененный идеализированный образ туалета. Впрочем, это обширное, отделанное белой глянцевой плиткой помещение напоминало также и баню, в какой я бывал раза два с отцом. Вдоль стен тянулись шеренгой кабинки, похожие на душевые, посредине блестели мокрые приземистые каменные скамьи. И было полно обнаженных людей обоего пола. Все они безмолвствовали, и лица не выражали ничего, кроме спокойствия и умиротворения. Но одновременно это был туалет: многие сидели на корточках в открытых отсеках – рядышком или напротив друг друга… Струилась вода, стоял банный туман, кто-то шлепал по плиткам босыми ступнями, кто-то лежал навзничь на каменной скамье. По соседству с моей кабинкой так же не таясь присела какая-то девочка. И было нечто языческое, что-то завораживающее и заманчиво-обещающее в этом всеобщем бесстыдстве.
Лист III
Примерно до шестилетнего возраста я не задумывался всерьез над вопросом, отчего весь живой мир разделен на мужскую и женскую составляющие, верил, будто дети рождаются из женщин сами по себе, как грибы в лесу, и их каким-то не совсем ясным способом извлекают из животика. Между тем, женщины несомненно таили в себе какую-то загадку и возбуждали естественное любопытство как существа, не схожие в своем строении со мной. Собственный мужской атрибут, казалось, давно исчерпал свои возможности и не сулил как будто уже ничего нового. А такие распространенные среди моих уличных приятелей забавы, как: кто дальше всех пустит струю или чей «солдатик» быстрее примет стойку «смирно» – давно прискучили. Кое у кого фантазия заходила чуточку дальше. Так, белобрысый неопрятный Паша сотворял и демонстрировал нам так называемую «черепашку», целиком упрятав свое добро в оттянутую лиловую мошонку. Санькин отросток «пищал» – издавал едва уловимые тоскливые звуки в результате варварских безжалостных скручиваний и оттягиваний. А толстый, щекастый, с вечной испариной на лбу Вовчик изощренно морил пойманных живьем мух, заточая их под морщинистую шторку крайней плоти. Однако все это вызывало лишь дурацкий, до отвращения, смех и легкое поташнивание. Зато обратив мысленный взор к противоположному полу, я обмирал в немом восторге и нежной зависти, представляя, какие головокружительные возможности для тайных игр с самим собой дают особенности устройства женского тела. Хотя наверняка, с грустью думалось мне, найдутся глупышки, которые этими возможностями не пользуются – из-за стыдливости и строгого воспитания или по недогадливости. Как бы то ни было, но уже в ту далекую пору я расценивал женщин как более удачно оснащенный вариант человека.
«Грамотный и вдумчивый читатель, безусловно, оценит блестящий по мастерству и бесстрашный по психологическому анализу рассказ „Танечка“, написанный в самых лучших традициях русского реализма. Этот рассказ невольно напоминает страшный и печальный рассказ замечательного русского писателя Виктора Астафьева „Любочка“. Но не сюжетом… Разумеется, в обоих рассказах заметно сходство: в том и другом случае – изнасилование героини. Но какая разница в развитии фабулы! И ежели в рассказе В. Астафьева работает динамика, „экшен“, результат, то рассказ А.
Проводив жену в командировку, Жорж готов к «самым несусветным оргиям» и с этой целью приводит домой двух абсолютно раскрепощенных девиц. И они устраивают ему такую оргию!..Эту озорную историю невозможно читать и слушать без смеха, но при этом она еще и насквозь эротична!Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Классический, казалось бы, вариант: жена уехала в отпуск, а затосковавший без женщин муж пригласил в гости подрабатывающую проституцией студентку. Однако просто секса Артёму мало, и он убеждает смуглую красотку «сыграть в любовь», притвориться, будто они не случайные партнеры на час, а настоящие любовники – пылкие и романтичные. «Сделай милость… скажи, что любишь меня, – просит он. – Скажи: Артёмчик, люблю тебя». А вот сможет ли он упросить жену сказать ему эти же слова?…Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Что бывает, если человек после долгих лет встречает свою первую любовь, которую когда-то обожествлял, но которая теперь вызывает вполне земные желания? И к чему приведут их странные эротические игры, в которых тайно, оказывается, участвует еще и третье лицо?Книга адресована искушенному читателю, ценителю тонкой, психологической эротики.
Сборник повестей и рассказов питерского писателя Андрея Неклюдова «Звезда по имени Алголь» — это истории о первой любви, взрослении, взаимоотношениях подростков друг с другом и миром взрослых, написанные со знанием жизни, с юмором и большим уважением автора к своим героям.
Молодой руководитель фирмы то и дело меняет секретарш. Одна – слишком молода и сексапильна, и все сотрудники-мужчины вместо работы «точно коты, урчат и трутся в приемной»; другая – семейная женщина – целый день говорит по телефону с оставленным дома ребенком и с ревнивцем-мужем; третья, пожилая и одинокая дама, вконец достала начальника материнской опекой. И вот является на собеседование некое невзрачное существо («вся в веснушках и в очках»), да еще и с резюме, написанным в стихах. Но оказалось, что эта тихоня не только отвечает всем требованиям руководителя, но и способна пробудить в нем давно забытые эротические желания.
К черту мёд, этот медведь жаждет шоколада. Мейсон, настоящий дамский угодник и большой плюшевый медведь, находится на миссии по защите сообщества перевертышей. Кто он такой, чтобы жаловаться, если его задача — охранять технического гения ОПК… и одновременно соблазнительную и горячую штучку, которая знает, как поставить его на колени. Джесси бесит медведь, который флиртует, как дышит. Несмотря на сексуальность и чрезвычайно красивую внешность Мейсона, девушка отказывается уступить его очарованию.
Она никогда не думала влюбляться в Смерть. Мериголд повстречалась со Смертью, но когда расстроила его план утащить ее душу в Ад, пригласила на ужин. Миктиан — ацтекский бог, теперь служит у Сатаны собирателем душ, сбит с толку интересом к женщине с аппетитными формами, которая видит его. Заинтригованный — и возжелавший — он преследует ее. Но ничего не бывает так просто, если дело касается богов. Люцифер, владыка Ада пытается предупредить Миктиана, и даже давно потерянный отец Мериголд решает вмешаться. Но несмотря на все преграды, между Миктианом и Мериголд разгорается страсть, и Мериголд выучила урок: когда к тебе стучится Смерть, лучше всего раздеться и пригласить его в свою постель… и в свое сердце.
Выжив в ужасной аварии и проведя много лет в плену у правительства Земли, Венис была вынуждена бежать с планеты. Когда с ней заключает брачный договор мужчина из глубокого космоса, она считает, что ее молитвы услышаны, но все оборачивается еще большим кошмаром. Скрываясь от своего фиктивного мужа на борту космической станции, Венис сталкивается с пугающим киборгом, который может оказаться ее последней надеждой. Девиант унижен предложением отца посетить бордель и воспользоваться секс-ботом. Но такова правда — из-за врожденных дефектов ни одна женщина-киборг никогда не захочет принять его в семейную единицу.
Во сколько лет человек становится взрослым? Как это случается? Зачем? Три моих героя молодые люди разных рас и культур находятся в том самом возрасте, когда можно уже сделать шаг и повзрослеть… или не сделать. Хотя последнее трудноосуществимо в момент когда вокруг разгорается общегалактическая война, брат поднимает на тебя меч, а мать грозится женить на неизвестной, но очень влиятельной ами.
