Нефритовая страна - [39]

Пробудившись, Кхад приказал сворачивать лагерь.

Все хитроумные планы рухнули. Садда, вне себя от разочарования, сказала Блейду:

– Нам придется ждать. Праздник не состоится, а в обычное время брата слишком хорошо охраняют. Сейчас его голова так занята этим божественным откровением, что он даже перестал пить бросс. Теперь разделаться с ним будет еще сложнее. Но наше время придет! Безумие снова овладеет его рассудком!

Растум тоже затаился. Утром, проходя мимо Блейда, он покачал головой и негромко шепнул:

– Терпение.

Морфо вообще исчез. Блейду казалось, что у карлика была странная привычка – время от времени пропадать неизвестно куда.

Ему удалось упросить Садду, чтобы она оставила ему Бейбера. Дав согласие, женщина внимательно взглянула на него, но ничего не сказала. А Блейд, довольный отвоеванной свободой и упрочившимся положением, еще раз напомнил себе, что идет по опасной дорожке и не должен терять бдительности.

Бейбер соорудил тележку и теперь тренировался на привалах, раскатывая меж шатров. Блейд заметил, что его вымыли, подстригли, нарядили в красивый камзол и разрешили ехать в одном из фургонов, где располагалась свита Садды. Позже разведчик ухитрился раздобыть еще одну доску и приделал к фургону нечто вроде трапа, по которому старик мог легко съезжать на землю или забираться внутрь.

Бейбер, кстати, весьма озадачил Блейда, заметив:

– Видишь, как Садда поглядывает на тебя. По-моему, тебе грозят большие неприятности. У меня была жена, Блейд, которая глядела таким же вот образом… А я, молодой дурак, не ценил ее любви… и поэтому теперь я здесь.

Садда любит его? Невероятно! Лучше уж пусть в него влюбится одна из этих обезьян-трупоедов! Такую любовь всегда можно обратить в свою пользу – по крайней мере, после похорон.

Четвертый день караван двигался на восток. С невысокого пригорка Блейд наблюдал за пыльной вереницей скрипучих повозок, тянувшихся по равнине. Далеко на горизонте змеилась желтая полоска – Великая стена, и сейчас караван все больше удалялся от нее. Наверно, патрули катайцев постоянно следят за ними, а жители ближайших деревень уже оповещены, что Кхад выступил в поход. Но куда? Опора Мира и Сотрясатель Вселенной не желал ни с кем делиться своими планами. Оби, говорил он, не советовал ему рассказывать людям о цели путешествия.

Обоз армии, похожий на огромный странствующий цирк, медленно проходил перед глазами Блейда; тысячи вооруженных конников, которые могли бы навести наблюдателя на несколько другие мысли, умчались далеко вперед.

Кхад, восседая на Громобое, возглавлял отряд своих телохранителей с черепами и длинными конскими хвостами на пиках. Где-то неподалеку мелькала Садда; она то ехала на своей мохнатой лошадке, то выглядывала из фургона. Ее рабы и служанки занимали двадцать возов, которые двигались сразу же за телохранителями Всемогущего. Следом ехали телеги Растума и его людей, еще дальше – фургоны воевод рангом помельче, кухни и клетки с рабами.

Блейд подумал, что у придворного шута тоже должен быть свой фургончик. Вполне логичный вывод; однако такая повозка ему не попадалась, и он не знал, где ее искать в этой длинной цепи.

За процессией повозок пастухи гнали огромные стада лошадей; разведчик оценивал их примерно в пять тысяч голов. Стада разбивались на небольшие табуны, за каждым из которых приглядывали пять-шесть монгов; им помогали здоровенные и отлично выдрессированные собаки. Псы прекрасно управлялись с лошадьми, а в случае чего могли послужить и в качестве охраны.

Блейд оглянулся и снова увидел у себя за спиной двух всадников, которые постоянно следовали за ним. Они старались держаться так, чтобы отрезать пленнику путь к тонкой желтой полоске, маячившей на горизонте. Он грустно усмехнулся и потрогал свой золотой ошейник. Вся его свобода сводилась к тому, что Садда лишь слегка удлинила поводок – и ничего больше. Он не станет свободным человеком, пока совсем не избавится от этой золотой побрякушки. Ему даже не разрешили носить меч и доспехи – раб должен оставаться рабом.

Монги стремительно двигались по равнине. Каждое утро и каждый вечер Блейд с удивлением наблюдал, с какой скоростью и сноровкой они разбивают и сворачивают лагерь. В походе монги разительно отличались от тех жестоких праздных дикарей, с которыми он привык иметь дело в постоянном лагере. Люди стали доброжелательными и щедрыми; каждый старался заняться каким-нибудь делом, причем работали все – от глубокого старика до сопливого мальчишки, едва не выпадающего из своих широченных кожаных штанов.

Несколько первых ночей Садда не звала его в свой фургон, но Блейду и без того хватило проблем: он присматривал за рабами и служанками госпожи или беседовал с Бейбером. Растум словно не замечал его. Морфо объявился вновь, но тоже не спешил вступать в контакт. Очевидно, все ожидали следующей долгой остановки, чтобы продолжить схватку за власть.

На шестую ночь Садда, наконец, послала за ним. Блейд, у которого имелся теперь собственный фургон, выкупался, вылил на бороду флакон благовоний и отправился разыскивать повозку своей хозяйки. Было довольно холодно, и лишь мерцающие звезды глядели с вышины на привольно раскинувшееся в пустынной степи стойбище монгов. Правда, горевшие повсюду костры превосходили звезды по количеству и яркости.