Нефертити. «Книга мертвых» - [53]

Ее незрячие молочно-белые глаза поражали странной сосредоточенностью на этом кукольном лице. Затем она отпустила меня и силы ее оставили.

Я снова дотронулся до нее, чтобы прикрыть страшное зрелище, но она вскрикнула во второй раз и я сообразил, что каждое прикосновение доставляет ей муку. Долго она не протянет. И на долю бальзамировщика уже почти не останется работы.

23

Мы поехали на виллу Мериры. По мере прибывания людей на Празднество население города явно изменялось и росло. Атмосфера тоже менялась: в ней чувствовалась новая напряженность — отчасти из-за слишком большого количества людей, собравшихся в одном месте, которое пока не было готово принять их. Но было и что-то еще, какой-то подспудный страх, которого не ощущалось прежде. На улицах я заметил больше вооруженной стражи — и не парами, а группами, — словно готовившейся к серьезному событию. Внезапно мне почудилось, что в ходе строительства эти новые здания, храмы и чиновничьи конторы могут без всякой видимой причины дрогнуть, закачаться и осесть грудами пыли. Мир больше не выглядел надежным, он казался нереальным. По земле у нас под ногами пробегала дрожь неуверенности.

До виллы мы добрались как раз тогда, когда праздничная процессия Мериры двигалась по улице. Самого виновника торжества несли на высоком троне, вместе с женой в длинном парике и заложенном частыми складками льняном платье. Оба они выглядели в высшей степени довольными собой и своим возвышением над остальными. Он казался человеком влиятельным. В последних отблесках света блестели его золотые ожерелья. Процессия с криками и возгласами вошла в главный дом. Мериру опустили на землю и под дождем из похвал, поздравлений и цветов проводили в дом — видимо, для переодевания.

Рядом со мной неожиданно возник Пареннефер.

— Как прошла встреча?

— Все, что вы сказали о царице, оказалось правдой.

Он разглядывал толпу, отмечая, кто есть, а кого нет.

— Рамоса, разумеется, нет. По-видимому, его пригласили, но он прислал письмо с извинениями, ссылаясь на требующие решения срочные государственные дела. Но это, конечно, никого не обмануло. — Пареннефер многозначительно замолчал.

— Позвольте мне угадать, — сказал я, когда мы протиснулись мимо охраны в открытый двор виллы, вымощенный алебастром и обсаженный деревьями. В свете свечей мерцал длинный бассейн. — Он ревнует к выдвижению Мериры.

Прищелкнув языком, Пареннефер всплеснул руками:

— Ну конечно же. Но дело не только в этом. Создается затруднительное положение. Мерира ведет политику, противоположную политике Рамоса. И теперь, поскольку Эхнатон публично выказал ему благоволение, у него появилась власть влиять на события и принятие решений.

— А какова его политика? — спросил я.

— Он предан внутренним делам. Его почти не заботит ничто другое, кроме угождения фараону. Рамос считает, что Великой державе угрожают окружающие нас варвары, а мы не обращаем внимания на неустойчивость положения в наших заграничных землях и, следовательно, с ними следует разобраться с помощью военных походов. Мерира же полагает, что мы можем одновременно уладить и те дела, и наши внутренние, пригласив на Празднество различные группировки. Свести всех здесь, пожурить, развлечь, показать, кто тут главный, и так далее. Рамос же полагает, это все равно что пригласить на ужин банду расхитителей гробниц, вручив им ножи и предложив свою жену.

— Думаю, Рамос прав, — заметил я.

Пареннефер вздохнул:

— Знаю. Но Эхнатон прислушивается к Мерире. Мы должны вернуть Нефертити. Что случится, если во время Празднества ее не будет или, еще хуже, выяснится, что ее убили? Это нанесет огромный удар по престижу события перед лицом всех присутствующих. Вскроет всевозможные недостатки власти как раз в тот момент, когда мы больше всего нуждаемся в утверждении нашего господства.

Я решил не упоминать про ссору между Эхнатоном и Рамосом и подслушанные мною обрывки фраз, которые теперь, похоже, вставали на свои места в возможном варианте беседы, смысл которой сводился к следующему: неужели вы не видите опасности, которой подвергаете нас, в самое неудачное время собирая в одном месте враждебные друг другу иностранные силы с противоположными интересами? Но ответ Эхнатона был резок: приготовления и переговоры заняли много месяцев, если не лет; все прибывающие делегации находились в пути по меньшей мере несколько недель; большинство — еще в дороге, прибудут в течение ближайших дней. Если отменить Празднество сейчас, последствия для его авторитета и поддержки со стороны политиков будут катастрофическими. Его враги скажут, что и то и другое значительно ослабло. Нет, отмена не выход. Вот интересно, как ему спалось.

Внезапно раздался крик. Я поднял глаза и увидел, как в главных дверях дома появилось маленькое солнце с руками и ногами, горящее сильным, ослепительно белым огнем, и побежало, исполняя, словно в безумном танце, небольшие, мучительно дающиеся зигзагообразные па и испуская пронзительные вопли. Все шарахнулись назад с криками ужаса, когда горящая фигура слепо заметалась перед толпой.

Я бросился вперед и выплеснул на фигуру ведро воды, но это лишь усилило огонь. Тогда я сдернул со скамьи расшитое покрывало и набросил на горящего, увлекая его на землю, чтобы сбить пламя, которое, похоже, только ярче заполыхало. Жар был сильнее, чем от обычного огня, и сопровождался густым, удушливым запахом; огонь быстро прожег покрывало. Хети успел найти более толстую ткань, пламя наконец удалось затушить, и мы принялись смахивать последние тлеющие клочья с одежды и рук.