Недоверчивые любовники - [82]

— Что не настоящее? Почему Люси не прыгнула в воду?

— Идите и посмотрите сами. Это еще один сюрприз мистера Хайда, и мне очень жаль, что его нет здесь и он не увидит ваше лицо.

«Мне тоже очень жаль», — подумала Кэндис. Когда же стихнет ее боль? Она вздохнула. Этого не случится, пока столь многое напоминает ей об Остине и о его уникальной способности вновь и вновь удивлять ее. Следом за экономкой Кэндис подошла к краю бассейна.

Глаза ее округлились в изумлении. Освещенные подводными светильниками, в бассейне под слегка плещущейся водой, казалось, плавали дельфины, скаты, киты и стайки сверкающих полосатых рыбок.

Спустя мгновение Кэндис сообразила, что все эти великолепные морские животные нарисованы на стенках и дне бассейна.

— Как живые, — выдохнула она наконец, не зная, смеяться или плакать. — Неудивительно, что Люси боится прыгать в воду.

Миссис Мерриуэзер тихонько засмеялась.

— Бедняга просто измаялся, так старался закончить все, пока вы не догадались. Он, может, и не мастер воплощать свои чувства в словах, зато прекрасно выражает себя при помощи кисти.

— Да, это он может, — произнесла Кэндис, сердясь на себя за то, что предательские слезы навернулись-таки на глаза.

Миссис Мерриуэзер похлопала ее по плечу, а Люси из своего безопасного убежища на руках у экономки попыталась дотянуться язычком до ее лица. Кэндис рассмеялась, хотя смех ее скорее напоминал рыдание.

— В последние дни я только и делаю что плачу.

— Это естественно. Когда я была беременна, тоже лила слезы из-за всяких пустяков. Джим суетился вокруг меня и чувствовал себя без вины виноватым.

Вдруг чья-то тень легла на воду слева от Кэндис. То не была тень миссис Мерриуэзер — та стояла справа.

Кэндис обернулась, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела возле себя Остина. Большого и молчаливого, волнующего и чудесного.

— Ну, я, пожалуй, пойду в дом, надо покормить Люси ужином, — заторопилась экономка, по-видимому, нисколько не удивленная появлением визитера.

В следующую секунду она уже исчехта за дверями патио, оставив молодых людей наедине.

Неделя. Целая неделя прошла, и теперь Кэндис впитывала в себя облик Остина, не заботясь о том, замечает ли он, с какой страстью она пожирает его глазами.

Он заговорил первым:

— Я рад, что тебе нравится бассейн.

— Да, очень. Я хочу сказать, он такой необычный, как…

Кэндис удержалась и не добавила «как и ты», боясь обидеть Остина этим сравнением. Между ними и без того много непонимания.

— Я соскучился по тебе. — Остин сделал шаг к Кэндис. Голос его прозвучал глухо, когда он повторил: — Ужасно стосковался по тебе.

— Я тоже.

Еще шаг — и они коснутся друг друга. Не раздумывая Кэндис сделала этот шаг. Стук ее сердца слился с бурным дыханием Осткна.

Как могла она быть настолько слепой? Его отношение к ней — во всех проявлениях — непосредственное и совершенно искреннее, ни в малой мере не фальшивое. То, что происходило между ними, не имело касательства к ребенку.

Это любовь, взаимная любовь.

Губы их слились в горячем, страстном, полном жаркого желания поцелуе. Кэндис дрожала от вожделения и, положив ладони Остину на грудь, почувствовала, что и его сотрясает дрожь.

Ничего не стесняясь и не боясь, она потянула Остина по направлению к дверям из патио в ее комнату. Она хотела — жаждала — подтверждения его любви.

Остин взял ее за плечи и, лаская пылающим взглядом, спросил:

— А как насчет репортеров?

Кэндис улыбнулась и показала ему язык:

— Пропади они пропадом! К тому же очень немногое осталось им неизвестным.

Она взяла Остина за руки, накрыла его ладонями свои груди и продолжала вести его к себе в спальню. Едва они там оказались, Остин поднял ее на руки и уложил на постель. Вернулся к двери, запер ее и погасил свет. Раздевая Кэндис, шептал:

— Хочу любить тебя всю ночь.

— Нет. Я хочу тебя сейчас.

Остин не спорил. Он лихорадочно сорвал с нее оставшуюся одежду, сбросил свою. Взял лицо Кэндис в ладони и посмотрел ей в глаза.

Кэндис затаила дыхание, ошеломленная силой любви, светившейся в глазах Остина.

— Я люблю тебя, Кэндис. Я хочу жениться на тебе и хочу, чтобы у нас было много детей, зачатых по старинке. Я хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой, заниматься с тобой любовью ночью и днем и состариться вместе.

Кэндис улыбнулась:

— Я люблю тебя, Остин Хайд, и хочу, чтобы сбылось все, о чем ты говоришь. Но сейчас…

Она приподняла бедра в безмолвной мольбе и припала губами к его губам.

* * *

Впервые в жизни Остин думал о Джеке с добрыми чувствами. Если бы не Джек, он бы не встретил свою любовь. Если бы не Джек, он не пережил бы такого полного наслаждения, не знал бы, что такое гармония удовлетворения, какую, он надеялся, испытывает и Кэндис, лежа в его объятиях. Если бы не Джек, не было бы ребенка — особенного, необыкновенного ребенка.

Радость его немного поблекла, когда он вспомнил о том, чего еще не сказал Кэндис. Крепче сжав кольцо объятий, он проговорил:

— Мне нужно кое-что сообщить тебе. — Почувствовав, как она напряглась, не сдержал смешка. — Не бойся, это не так уж скверно.

Кэндис подняла голову и в смятении посмотрела на него.

— Слушаю тебя.

Не зная, как можно сделать это иначе, Остин, как говорится, взял быка за рога и выпалил: