«Недоступная местность» - [2]

Тем временем, он жил озаренный идеей-фикс. Домик его мечты вырастал потихоньку из земли. Низкий, кубический, он был похож на крепость, нежели на жилое здание. Дверь была так узка, что входить можно было только боком. Внутри один холл: он служил кухней, спальней и столовой. Мебель из светлого дерева, кровать- раскладушка и не одного зеркала. Эрнест Лебожю не любил свое отражение. Частенько не узнавая себя, он ненавидел его. Когда с меблировкой было покончено, он с гордостью оглядел свою работу. Три года титанических усилий и ни одной минуты сожаления. Дом служил ему, как улитке раковина. В большом шкафу — книги, консервные банки, печенье — запас для нескольких месяцев блокады. Первая ночь, проведенная в Пиньеле, была как в сказке. Стоял июнь месяц. Сидя на ступеньке перед дверью, он слышал тишину леса, вдыхал далекие ароматы земли, глаза улавливали в тени чуть заметное трепетание листьев. Очарование, которое он испытывал, исходило не от красоты природы, а от чистоты атмосферы, не загрязненной ни одним человеческим выдохом, кроме собственного. Недоступная местность! Ночные птицы и насекомые редко нарушали тишину своими полетами. Эрнест Лебожю забаррикадировался в своем жилище и заснул в центре совсем новой вселенной: бог еще не решился на серийное производство двуруких прямоходящих млекопитающих, одаренных умом и членораздельной речью. Лебожю был прототипом своего вида. Он был царем в Эдеме.

Пробуждение в утреннем тумане и благословление утренней росы, было еще одним триумфом. В воскресенье вечером он возвращался в Париж победителем. Впереди каждый уикенд гарантировал ему ту же самую награду. Дождь или солнце — для него не было плохой погоды. В ненастье прибежище казалось более притягательным, ибо он говорил, что в дождь меньше непрошеных гостей. Затаившись в своем логове под проливным дождем, он ощущал себя Ноем в ковчеге, разница была в том, что он без жены, а животные на улице. Целыми днями он тщательно и с любовью занимался отделкой жилища. Казалось, что не хватит и жизни, чтобы насладиться всеми прелестями. Однажды в субботу, появившись в Пиньеле после трудной канцелярской работы, он заметил что-то странное в привычной для него обстановке. Взлома не было, ничего не украдено, но Эрнест Лебожю обладал сильным нюхом и с уверенностью отметил, что кто-то был здесь в его отсутствие. Затем, он обнаружил следы грязных туфель возле шкафа с продуктами. Не хватало консервной банки тулузской тушенки и бутылки красного вина. Остальное не тронуто. Эрнеста Лебожю охватила злость, и он два дня и две ночи охранял свой дом. В понедельник на рассвете он вернулся в Париж, не дождавшись непрошенного гостя. В конце недели встревоженный, он поехал в Фонтенбло. Дом стоял на месте под деревьями, с видом кающейся блудницы. Эрнест Лебожю сразу учуял что-то неладное и ужаленный ревностью, быстро зашел в дом. Как и в прошлый раз, несмотря на то, что входная дверь не тронута, ставни крепко заперты изнутри, чужое присутствие витало в воздухе. На столе грязный стакан и рядом вчерашний номер газеты. Эрнест Лебожю воспринял эти знаки присутствия с яростью и подумывал о мести. Предупредить полицию? Мысль о визите стражей порядка в его логово защемила ему сердце. Он решил действовать самостоятельно. Первая идея — заменить все замки и повесить объявление: «Вход категорически запрещен. Частное владение». У него не было собаки, но угроза могла вразумить чужого.

Но он плохо знал визитера. Тот вернулся, несмотря на вывески и новые замки. Тогда Эрнест Лебожю окружил свое владение колючей проволокой и через каждые пять метров, поставил ловушки, замаскировав их листвой. В каждую из них он клал ветки колючего кустарника и осколки бутылок. Это проявление злости удивляло его самого.

На следующей неделе он нашел зайца в одной из ловушек, а в доме пепельницу, забитую окурками. Кровь прилила к лицу, и он понял, что теперь война объявлена. Это было для него началом новой жизни, наполненной полицейскими страстями. В рабочем кабинете он пренебрегал своими деловыми бумагами и с маниакальной ухмылкой рисовал планы новых изобретений с ловушками на казенной бумаге. Но противник был не из легких и, каждый раз, когда он пробовал новый механизм, то сам был уверен, что капкан будет обезврежен. Вдохновленный борьбой, он превзошел самого себя в изобретении всяческих преград, а его противник, тем временем, улучшал свой опыт по обнаружению и уничтожению оных. Волчья западня, стреляющая ловушка, капкан с захлопывающейся дверцей, ловушка для птиц, западня для косуль, скользящая петля — все было испробовано и все бесполезно. Хотя он и поклялся уничтожить этого неуловимого человека, Эрнест Лебожю питал к нему некоторое уважение. Он воображал его хорошо замаскированным браконьером. Хитрый как лис, воздушный как птица, ловкий как уж. И вдобавок к этому хорошее знание всех замков и их комбинаций. И, тем не менее, он не вор. Он был даже очень аккуратен по отношению к чужой собственности. Он позволял себе немного еды, листал какую-нибудь книжку и спал на кровати в ботинках. Кстати, эта умеренность противника была Эрнесту Лебожю особенно невыносима. Он предпочел бы явное проникновение со взломом, нежели эти постоянные посещения, эта скрытая аренда, этот раздел…