Недостреленный - [53]

— Видел, — кивнул я. — Наблюдатель. Незаметно не подойдешь. И пулеметы с пушкой. Штурмовать будем, убьют многих. Однако, есть одна идея, проверить нужно.

Кравец, наклонив вбок голову, взглянул на меня. Я кивком предложил обогнуть дом на Страстном бульваре и углубиться во дворы…

Во второй половине дня мы вернулись в помещение районной ЧК. Наш доклад с предлагаемым планом штурма выслушал Петерсонс и затем задумался, потирая переносицу.

— Мне видится, в "Доме анархии" знают они о штурме, — предположил я в конце. — Ну или догадываются. Просто так не сдадутся.

— Что, значит, потребуется сверх отряда красноармейцев, товарищ Кузнецов? — спросил Петерсонс.

— Пару пулемётов нужно и лент побольше. А ещё хорошо бы гранаты, пригодятся, — сказал я.

— Согласен, — кивнул молчавший до этого Кравец, когда Петерсонс посмотрел на него.

— Будут пулемёты, добудем, — пообещал Петерсонс, — и гранаты. Сегодня на совещании в ВЧК доложу товарищу Дзержинскому. Всем быть здесь к семи часам, решение будет принято по результатам совещания. Сходите в столовую, подкрепитесь. До вечера еще далеко.

— Ясно, ждём, — сказал я, а Кравец по своему обычаю молча кивнул.

После скудной по обыкновению пищи вся команда по анархистам собралась в кабинете, обговаривая детали действий при штурме и после него. Ожидая вечера и ночи, наблюдал за работой ЧК, слушал обрывки разговоров чекистов. Из всего услышанного и увиденного у меня сложилось впечатление, что в этот период большую половину деятельности ЧК составляли уголовные дела, соседствуя на этом поле с московской уголовной милицией. Надо признать, что работы обеим организациям хватало, поле было непаханное. Бандитизм разрастался и представлял угрозу для непрочного порядка, который пыталась установить новая власть. А борьба с контрреволюцией в эти месяцы еще набрала обороты, да и само вооруженное сопротивление советской власти было далеко до своего пика.

Сбегал ненадолго домой, вернулся к семи вечера. Петерсонс озвучил решения коллегии ВЧК: все особняки анархистов будут браться в ближайшую ночь на 12 апреля. Вечером подъехали на грузовике два пулеметных расчета, четыре латышских стрелка для станкового и двое для ручного. И если один из пулеметов был "максим", то второй у меня вызвал неожиданный восторг. Это был настоящий "льюис", как в виденном мною в детстве фильме "Белое солнце пустыни"! С характерным кожухом на стволе, с толстым ребристым диском с винтовочными патронами, в который их помещалось почти под сотню в четыре ряда. У второго номера был с собой запас сменных снаряженных дисков. Пока оставалось время я рассматривал и любовался этим автоматическим ручным оружием. Ну как ручным – пулемет с патронами весил килограмм пятнадцать, быстро не побегаешь, но переносить можно. Упросил пулеметчиков объяснить устройство и обращение с "льюисом", стрелки согласились, делать было до ночи нечего, а может сыграло роль моё солдатское обмундирование, и они не стали отказывать такому же солдату.

Выдали всем еще немного хлеба в качестве сухого пайка, который я откусывал по маленьким кусочкам и смаковал. К полуночи приехали красноармейцы. Набор в Красную армию был еще добровольным, большей частью это были преобразованные отряды рабочей Красной гвардии, пока еще в своей цивильной одежде, с минимальной выучкой. Командирами, с мартовского решения Совнаркома, привлекались офицеры старой армии, которых называли военспецами, для надзора над которыми в Красной армии введен институт военных комиссаров.

Отрядам красноармейцев раздали их задачи, и все стали выдвигаться. Красноармейцы с сопровождающими из районной ЧК охватывали кварталы с особняками анархистов в кольца окружения. Мы же с Кравцом и пулеметчиками стали подходить к Малой Дмитровке со стороны двора доходного дома номер три. Он находился напротив "дома анархии" и был выше его.

Тихо стукнули в дворницкую. Встревоженному дворнику Кравец показал чекистское удостоверение и взял у него ключи. Мы поднялись по чёрному ходу вверх по лестнице и дошли до чердачной двери, на которой висел амбарный замок. Открыв взятыми ключами дверь, стараясь не скрипнуть петлями и ничем не лязгнуть, занесли пулеметы на чердак. Осторожно подошли к чердачным полукруглым окнам, выступающим из покатой крыши. Внизу как на ладони в предутреннем слабом свете была Малая Дмитровка и "Дом анархии" напротив. Сверху открыто просматривалась горная пушка и несколько человек, присевших рядом с ней за рядами мешков. В широких и высоких окнах особняка анархистов внизу были видны пулеметчики у своих пулеметов и несколько темных фигур, расположившихся с винтовками у окон. Два наших пулеметных расчета заняли места у двух чердачных окошек и распределили цели.

На улице послышался голос с предложением сдаться, обращенный к обитателям особняка. Анархисты отреагировали на удивление быстро, видимо, были готовы. Их пулеметы сразу выдали очереди, у пушки засуетился расчет, заряжая и наводя орудие куда-то вдоль улицы. Наши пулеметчики короткими очередями стали поливать пулеметные команды анархистов, застучал отбойным молотком "максим", затрещал "льюис" трещоткой, а ребристый диск "льюиса" поворачивался при стрельбе. Подавив пулеметные точки в особняке, наши пулеметы дали несколько очередей по пушке, и её команда бросилась врассыпную. На "льюисе" сменили диск, и затем "максим" и "льюис" причесали окна особняка с высунутыми винтовочными стволами, послышался звон разбитых стекол.