Недостреленный - [21]

Мы с Лизой думали, что нам делать в Москве, и решили, что она попытается устроиться на государственную службу, тем более мандат от Петроградского Комитета охраны наличествовал, чтобы иметь какой-то гарантированный доход, паёк и доступ в столовую.

Дотащив наши узлы с вещами до ближнего извозчика, я начал разговор:

— А что, Москву-то хорошо знаешь?

— Знаю, как не знать, — пробасил он. — Кажинный день уж который годок возим. Не сумлевайтеся, куды надо доставим.

— Где здесь в Москве комитет охраны, — спросил я, — или городской милиции, как тут это называется.

— Дык в Совет милиции вам и надоть. К бывшему градоначальству на Тверской бульвар. Мы с моей кобылкой вас довезем, поскучать не успеете.

— Сколько возьмёшь?

— Дык червонец дотудова бы в самый раз.

— Пятёрку дам, керенками, а потом еще столько добавлю, как на квартиру отвезешь.

"Таксист" покивал головой, кобыла его тоже кивнула в такт, и мы с Лизой переложили узлы ему в сани и уместились рядом. Извозчик уселся впереди, качнул вожжами, кобылка с усилием сдвинула сани с места, и они медленно поскрипели полозьями в сторону выезда с площади под мост с железнодорожными путями.

Проехав по короткой улочке, мы выехали на Садовое кольцо. Оно действительно было садовым. Несмотря на широкую полосу движения, до домов по обеим сторонам оставалось еще очень много места, которое было занято скверами и палисадниками, сейчас блестевшими лежавшим на них снегом под лучами солнца. Лошадка не плелась, но шла чуть быстрее пешехода. Лиза вертела головой, стараясь рассмотреть всё вокруг, и почти безостановочно что-то говорила, впрочем, почти не требуя ответа. Я же всё-таки не выспавшийся и голодный только кивал или отвечал коротко, не желая сказать что-нибудь, что окажется резким. Лиза обратила внимание на мои ответы и спросила:

— Я много разговариваю, да? Прости, я немного взволнована… Я так редко выбиралась из своего города, а в Москве никогда не была, а тут всё другое… А я всегда, когда волнуюсь, начинаю говорит без умолку… Я тебя не утомила? — сказала она, вопросительно улыбнувшись.

— Не-а… — я мотнул головой. — Я в такие моменты, наоборот, молчу. Мы дополняем друг друга, — подмигнув ей, добавил я.

Лиза, слегка успокоившись, вернулась рассматриванию зданий. Я тоже стал обращать на них внимание и заметил на некоторых отбитую штукатурку, следы пуль, кое-где, похоже, и взрывов или артиллерийского огня.

— Изрядно тут постреляли, — сказал я в спину извозчику, — артиллерией били?

— Дык, вестимо, ей, и пулемётами, и бонбами, — ответил тот. — Вашего брата-солдата в Кремле много побили. Потом рабочих из ихней красной гвардии. И энтих також, буржуйских сынков. Под тыщу народу, бают, вкупе полегло. И прочим, бывало, прилетало – девицам всяким и ребятишкам шебутным. Пуля, она не разбирает.

Я вспомнил про восстание юнкеров в Москве, случившееся вскоре после октябрьской революции в Петрограде и попытки повторить это большевиками в Москве. Но, в отличие от Петрограда, в Москве оказали сопротивление эсеры и меньшевики, подняв на вооруженное восстание юнкеров, и получилось намного более кроваво. После кровопролитных для мирной Москвы боёв и артиллерийских обстрелов обе стороны заключили перемирие. Получился трагический паритет по одинаково большому числу погибших с каждой стороны, причем молодёжи, что солдат, что рабочих-красногвардейцев, что юнкеров. Власть осталась за большевиками, пленных юнкеров отпустили на свободу, взяв слово не поднимать оружие против новой власти, что было в порядке вещей первое время после революции, до нарастания ожесточения и ненависти обеих сторон. Многие из юнкеров и офицеров вскоре покинули Москву и подались на Дон, в формировавшуюся белую армию.

Мы свернули с Садового на большую улицу.

— Где едем? — поинтересовался я. — Далеко еще?

— Туточки рядом, — отозвался извозчик. — Чичас Тверская, а потом и Тверской бульвар недалече.

Через небольшое время мы действительно свернули на какой-то бульвар и почти сразу остановились у трехэтажного широкого здания с лепным двуглавым орлом на фронтоне. За это здание, похоже, тоже шли ожесточенные бои, оставившие на стенах заметные следы.

Дом градоначальника на Тверском бульваре, 22. Снесен в 1935 году. Сейчас на этом месте Новый МХАТ – прим. автора

Мы с Лизой принялись обговаривать, как нам поступить, кто остается с вещами, кто идёт в здание. Поговорив и не придя к какому-то одному мнению, я решил для начала спросить у местных сотрудников насчет Совета милиции, что подскажут. Вот из здания вышел мужик в очках и с широкой бородой, и я перехватил его на проходе мимо нас:

— Эй, товарищ, не скажешь, к кому обратиться? Тут, говорят, Совет милиции какой-то. Мы из Петрограда, с мандатом из Комитета охраны. На работу бы устроиться…

— Из Петрограда? А мандат ваш позвольте взглянуть… Это хорошо, люди нам нужны. Езжайте в Третий Знаменский, к Маршалку или товарищу Розенталю. Скажите, от Рогова и мандат покажите, — выдал чёткие указания мужик и поспешил к стоящему у тротуара автомобилю. Из дверей здания выбежал человек и бросился за ним с возгласами: "Товарищ Рогов!".