Недостающее звено - [44]

Охотящегося шимпанзе, утверждает Джейн Гудолл, можно распознать сразу. Его поведение необычно: чувствуется какая-то целеустремленность, напряженность, сосредоточенность, которые вызывают у остальных шимпанзе определенные реакции. Иногда они только внимательно следят за охотником, иногда же перебираются на соседние деревья, чтобы отрезать жертве — молодому павиану или какой-нибудь мелкой древесной обезьяне — путь к бегству. Несколько раз на вопли молодого павиана прибегали взрослые и кидались защищать его. В суматохе павианенку нередко удавалось спастись. Однако Джейн много раз видела, как шимпанзе ели павианьих детенышей, и пришла к выводу, что окрестные стада павианов платят им хотя и небольшую, но постоянную круглогодичную дань.

Мясо возбуждает шимпанзе и, несомненно, очень им нравится. Они жуют его долго и с наслаждением, обычно засунув в рот еще и горсть листьев. Просящие шимпанзе иногда получают комочки этой жвачки, а иногда удачливый охотник оделяет их кусочками мяса, отщипывая его от тушки. Любопытно, что обычная схема иерархии доминирования тут не действует. Шимпанзе, без колебания отбирающий спелый плод у сородича, стоящего на нижней ступени иерархической лестницы, никогда не покусится на добытое мясо. По-видимому, самый факт умерщвления дичи каким-то образом обеспечивает право на нее.

Открытие, что шимпанзе охотятся и едят мясо — причем делятся им, хотя нередко и без всякого желания, — имеет огромное значение для разработки гипотез о том, как охота и дележ добычи развивались у гоминидов. Теперь есть основание предположить, что эти особенности поведения были перенесены в саванну из леса. Нам больше не нужно ломать голову над тем, откуда у существа, чьи предки питались плодами, вдруг появился вкус к мясу, — просто это животное, подобно многим другим, уже давно предпочитало его. И для дальнейшего достаточно было благоприятных условий в новой среде обитания.

Развитие сельского хозяйства и бурный рост цивилизаций в последние пять-десять тысяч лет несколько завуалировали тот факт, что наши предки почти несомненно жили охотой и собирательством по меньшей мере миллион лет, а может быть, и два-три миллиона, Они настолько преуспели в этом, что многими нашими физическими особенностями и кое-какими наиболее глубинными эмоциональными чертами мы обязаны их долгой и успешной охотничьей карьере. В последние три миллиона лет своей эволюции, когда наши предки уже были двуногими гоминидами, они, вероятно, посвящали охоте 99 % свободного времени. Современный неохотничий образ жизни, который мы самодовольно считаем истинно "человеческим", превращается, таким образом, в этом эволюционном масштабе времени в один-единственный вздох из всех, сделанных за сутки.

Но прежде чем обратиться к оружию и орудиям для того, чтобы представить себе характер этой охоты, рассмотрим вкратце суть вопроса: что такое охота как образ жизни, каким путем и до какой степени могла она развиться в начальный период существования гоминидов.

Попробуем подойти к решению вопроса с позиции Джорджа Шаллера, который советует на время отвлечься от приматов и их поведения, и заняться животными других видов, рыскающими и охотящимися в африканской саванне. Шаллер пишет: "Поскольку экологические условия оказывают сильнейшее влияние на социальные структуры, (мне) представлялось, что имеет смысл сравнить гоминидов с животными, которые походят на них в экологическом отношении и совсем не обязательно в филогенетическом, — такими, как плотоядные общественные животные".

Социальные структуры… на которые воздействуют экологические условия? Ну, конечно же! Мы уже слышали об этом от Джона Крука, хотя и в несколько иной связи.

Но плотоядные общественные животные? Он, что же, имеет в виду львов?

Да, именно их. Пусть древнейшие гоминиды переселились из леса в саванну уже с зачатками прямохождения, использования орудий и употребления в пищу мяса. И все-таки для объяснения медленного развития этих особенностей, после того как гоминиды начали вести групповой образ жизни на открытых равнинах, следует рассмотреть образ жизни других плотоядных обитателей тех же открытых равнин.

Крупнейшие африканские хищники: львы, леопарды, гепарды, пятнистые гиены и гиеновые собаки — все, за исключением леопардов и гепардов, являются общественными животными, выработавшими две жизненно важные черты: они охотятся группами и делятся своей добычей.

Совместная охота дает много выгод — Шаллер насчитывает их целых пять, — которые обеспечивают группе заметное преимущество перед одиноким охотником. Во-первых, группа в среднем гораздо реже остается без добычи. Две и более пятнистых гиен, охотясь вместе, ловят намеченную жертву в три с лишним раза чаще, чем одна гиена. Во-вторых, группа способна справиться с крупной дичью, которую в одиночку не одолеть. Наиболее ярким тому примером служат, пожалуй, гиеновые собаки: стаей они одолевают зебр, весящих свыше 200 килограммов, хотя сами весят в среднем около 18 килограммов. В-третьих, добыча группы, как правило, съедается вся тут же на месте, ничто не пропадает зря. Одинокое животное, наевшись, остальное мясо волей-неволей оставляет до тех пор, пока не проголодается вновь. А к тому времени тушей могут завладеть другие хищники. Вот почему одинокий охотник леопард вынужден втаскивать свою добычу на дерево, подальше от гиен, шакалов и гиеновых собак. В-четвертых, группа может прибегнуть к тому, что Шаллер называет "разделением труда". Тут он приводит в пример гиеновую собаку, которая остается охранять щенят в логове, пока остальные охотятся; насытясь, они возвращаются и, срыгнув часть добытого мяса, кормят щенят, а также взрослого стража. И наоборот, один лев остается возле недоеденной туши в качестве сторожа, пока не подойдут остальные члены прайда. И наконец, так сказать, "право силы". В саванне существует своя иерархия силы, определяющаяся размерами и весом хищника: верхнюю ступень занимает лев, затем леопард, далее следуют гиена и гиеновая собака. Однако численность нередко дает преимущество перед ростом и весом. Фотография на показывает, насколько тщетны отчаянные попытки львицы отогнать от растерзанной туши жирафа десяток голодных гиен.