Недобрые Самаритяне: Миф о свободе торговли и Тайная История капитализма - [59]
Весь XVIII век технологическая «гонка вооружений» яростно продолжалась, используя [различные] схемы вербовки, [изощрённую] контрабанду машин и оборудования, а также методы промышленного шпионажа. Но к концу века правила игры изменились самым фундаментальным образом, когда стала возрастать роль «невоплощённых» знаний, то есть знаний, которые можно отделить от рабочих и оборудования, которые до этого момента являлись [главными] его носителями. Развитие науки привело к тому, что большие объёмы знаний (хотя и не все) можно было записать (научным) языком, который был понятен любому, получившему соответствующую подготовку. Инженер, понимавший принципы физики и механики мог воспроизвести [любую] машину, просто посмотрев на инженерные чертёжи. Аналогичным образом, грамотный химик может легко воспроизвести [практически любые] медикаменты, если раздобыть формулу.
«Невоплощённые» знания защитить намного труднее, чем заключённые в самих рабочих или оборудовании. Как только идея записана общеупотребительным научным и инженерным языком, её становится намного легче скопировать. Когда вы должны вербовать квалифицированного иностранного рабочего, возникают всевозможные личные и культурные проблемы. Когда вы импортируете оборудование, может случиться, что вы не получите от него полной отдачи, потому что вы плохо понимаете принципы его работы. По мере роста значимости «невоплощённых» знаний, становилось всё более важным защищать сами идеи, нежели людей и оборудование, воплощавших его. Вследствие этого обстоятельства британский запрет на эмиграцию квалифицированных рабочих был отменён в 1825 году, а от запрета на экспорт оборудования отказались в 1842 году. Вместо них патентный закон стал важнейшим инструментом, управляющим потоком идей.
Предположительно, впервые патентной системой воспользовались в Венеции в 1474, кода она признала десятилетнюю привилегию за изобретателями «новых искусств и машин». В XVI в. ею стали несколько бессистемно пользоваться некоторые германские государства, а с XVII в. – и Британия.[225] Затем, отражая растущее значение «невоплощённых» знаний, с конца XVIII века она очень быстро распространилась во Франции (1791 г.), США (1793 г.) и Австрии (1794 г.). Большая часть нынешних богатых стран ввели свои патентные законы в течение полувека после Франции.[226] Законы, закреплявшие другие права интеллектуальной собственности, такие как авторское право (впервые появился в Британии в 1709 г.) и торговые марки (впервые появился в Британии в 1862 г.), были введены большинством нынешних богатых стран во второй половине XIX века. Со временем появились международные соглашения по правам интеллектуальной собственности, такие как Парижская конвенция по охране промышленной собственности 1883 года [СССР присоединился в 1965 г.][227] и Бернская Конвенция по охране литературных и художественных произведений 1886 года [США присоединились в 1989 г., РФ – с оговорками в 1995 г.]. Но даже эти международные соглашения не остановили применение «незаконных» средств в технологической «гонке вооружений».
В дело вступают юристы
1905 год известен, как annus mirabilis [«год чудес»] современной физики. В этом году Альберт Эйнштейн опубликовал три работы, которые навсегда изменили вектор движения физики.[228] Примечательно, что в это время Эйнштейн не был профессором физики, а работал простым патентным клерком (помощником технического эксперта) в швейцарском Патентном бюро, и эта должность была его первым рабочим местом.[229]
Если бы Эйнштейн был химиком, а не физиком, то его первая работа не была бы в швейцарском Патентном бюро. Ибо, до 1907 года Швейцария не выдавала патентов на химические изобретения.[230] И вообще, Швейцария не имела никакого патентного законодательства до 1888 года. Швейцарский патентный закон 1888 года давал патентную защиту только «изобретениям, которые могут быть представлены механическими моделями». Это положение закона автоматически (и намеренно) исключало изобретения в области химии – в ту пору швейцарцы «заимствовали» множество химических и фармацевтических технологий у Германии, в то время мирового лидера в этих отраслях. Поэтому, выдавать патенты в области химии было не в их интересах.
