Неделя ущербной луны - [10]

Теперь он сидел облокотившись, не слушая сторожиху и машинально ощупывая книги и компас пальцами. Длинный шумно потянулся и открыл глаза:

— Что это вы с нашим чайником делаете? В бутылке была заварка, новый сорт чая, так что вы не думайте. Очень даже удобно — из носочка льется одновременно и кипяток, и заварка.

— Оно и видно! — Сторожиха грохнула чайник на облупленную печку и пошла в угол за своим ведром. А длинный прямо-таки вперился в Андрея: похоже, принял за кого-то другого.

— Здравствуйте…

Он попробовал лежа кивнуть головой.

Андрей улыбнулся — первый раз за утро.

— Вы техник?

Сторожиха в дверях хихикнула, определила:

— В гору пошел музыкант. За человека принимают.

Длинный безразлично хмыкнул, а из другого мешка высунулась аккуратная головка и поспешно рассеяла недоразумение:

— Техник вообще-то я… — Человек явно старался придать своему голосу солидную хрипотцу. — А что стряслось, мальчики?

Музыкант сел в постели. Андрей с улыбкой переводил взгляд с одного на другого.

— Ты что, — сказала аккуратная головка, — наш новенький, что ли? Подселили, выходит?

— А я подумал, что вы Роман Лилявский, начальник съемочного отряда, — сказал музыкант.

Сторожиха, открывая пяткой дверь, не выдержала, хмыкнула:

— Нашел с кем спутать… с Романом!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уваркин сидел у себя в коттедже за лаково пустым столом и, барабаня пальцами, хмуро поглядывал на беленький телефон.

Только что звонила Протягина — уже из Каменева, с базы экспедиции. Видно, тем же воркутинским, только в другом вагоне, и выехала вчера из Москвы. Ну, выехала — и ладно. Кто ее держит, лимитирует, так сказать, — сама себе хозяйка. Приехала — и славу богу. Могла бы и вовсе не появляться ни на базе, ни в партии, хоть сто лет, — тоже плакать бы никто не стал. Только вот по делу и без дела трезвонить-то зачем? К тому же и рабочий день не начинался — до девяти еще добрых полчаса.

Застарелая досада опять ущипнула за сердце Уваркина. Ведь до конфуза, можно сказать, дошло с этим телефоном. Как-то раз пополудни, во время законом предусмотренного перерыва на обед, сидел Евгений Иванович с кем-то в вокзальном буфете за кружкой пива. Расположились, душевно беседовали о чем-то в углу под фикусом, — может, даже о производстве и шла речь. Скорее всего о нем. А тут как раз базу партии соединяют с Москвой. «Мне — Евгения Ивановича!» Обед не обед — подавайте ей самого начальника партии, и все тут. Ладно еще, что ответить есть кому. Сиднем сидящий в конторе нормировщик Пашка Тихомиров ответствовал честь честью: «А Евгений Иванович только что вышел на территорию!» То есть, мол, хотя время и обеденное, а начальник и не на обеде вовсе, а ходит по хоздвору, хозяйство у партии большенькое, небось с шоферами какое дело прямо на месте решает, а то и к завхозу на склад по какому вопросу заглянул. «А вы, — говорит она ему, — позовите, я на проводе подожду!» Пашка не растерялся: легонько пристроил трубку на зеленый бархат стола и потопал сапожищами по полу, хлопнул для слуховой видимости дверью, замер… а простояв тут же минуты две, зашумел снова, что твой звуковой имитатор за кулисами, и, будто запыхавшись от бега, докладывает опять: «Нигде нету, все видели, что был только что — да куда-то на минутку, видно, и отлучился». Находчиво намекал Пашка на одно деликатное место, куда за человеком пока что бегать не принято, кто бы ни требовал его к себе. Открутился-отбоярился, варнак. Но все же после такого переполоха и у самого Евгения Ивановича, как бы ни завидовали иные его якобы невянущему здоровью буровики, всякое светлое настроение враз отшибает — просто не до пива становится.

Вот и сейчас — ну что путного, директивного сказала Протягина? А ничегошеньки ровным счетом. «Выезжайте в поле. Начинайте съемку». Так это и без главного геолога известно.

Правда, не обошлось без того, чтобы не колупнула она болячку — как бы мимоходом задела вопрос о ручном бурении. «Сняли треногу?» — «Снял, снял, а как же, в соответствии с приказом от тридцатого апреля». Но бурение, дескать, продолжаем — механическим станком ЗАМ-300, а посему нормировщика Тихомирова пришлось перевести с конторской должности на свою специальность дипломированного буровика, что все равно не снимает вопроса о сменных мастерах с повестки дня — кадров нет как нет, хоть матушку репу пой.

Вот этого Протягина просто органически не выносит, не переваривает, так сказать, когда к ней с ножом к горлу пристают — требуют чего-нибудь. «Кадры подбирайте сами, дайте объявление, в конце концов организуйте учебу своими силами, — это вам не на СБУ-150-ЗИВ мастеров подыскать, на колонковое бурение бригаду мы вам уж сами дадим, это другое дело».

Известно, что другое. А вот первое, главное дело решать выпадает всегда одному Евгению Ивановичу. Вот, например, перед самыми Майскими праздниками приключилась канитель: из экспедиции спустили директиву, что всякое ручное бурение, как тяжелый физический труд, в честь пятидесятилетия Советской власти начисто запрещается. Хватит, дескать, поупирались на этих станочках деды и прадеды, пускай же в наш век справедливости и всеобщего прогресса поработает за человека умная, сильная машина.