Неделя на жизнь - [30]

— Я звонил, но связи нет. Думаю, что на улице холодно, вот она и спустилась на станцию, чтобы встретиться с мамой там. Да ты не волнуйся, не совсем же он придурок. Сейчас утро, суббота, народу около метро валом. Не будет же он нападать на ребенка средь бела дня на глазах удивленной публики!

— Ну не знаю, может ты и прав, — легко согласилась Инна. — А как там у Макса? Новости есть?

— Пока нет, но он обещал позвонить, как только закончит. Ну, когда готово-то будет?

Инна поставила перед ним тарелку с горкой аппетитно дымящихся блинчиков и достала из холодильника сгущенку и варенье.

— А ты? — спросил Березин, заворачивая блинчик в трубочку.

— А мы уже позавтракали с Дашкой. Мы просто составим тебе компанию. Не против? — весело сказала Инна, присаживаясь напротив.

Ей сегодня все было весело. Даже нападавший за ночь снег не привел ее в ужас, как это бывало обычно. Зима — это, в сущности, не так уж и плохо. В конце концов, можно будет даже напроситься с родителями на выходных в деревню. Это действительно была именно деревня, а не дача! Добираться до нее надо было часов пять, а последние пять километров — по проселочным дорогам, через леса и поля. И с этими дорогами мог справиться только отцовский внедорожник и его водительский опыт! Старый добротный дом стоял на самом краю деревни, а за ним — сосновый бор. Сам дом напоминал Инне деда, который ворчит, но под усами прячет добрую лукавую улыбку. Можно будет затопить печку — настоящую беленую русскую печку! — замесить побольше сдобного теста, начинки наготовить самой разной — Нина Николаевна каждый год заготавливала мороженую чернику и малину — и напечь целую гору плюшек и пирогов! В деревенской печи получаются совершенно немыслимой вкусноты пироги. А потом на морозце можно будет и самовар поставить. Они с мамой все лето собирали березовое лыко, шишки и чурочки для растопки. Это был их ритуал — из каждого похода в лес приносить в отдельной корзинке такое «биологически чистое топливо», как называл его папа… Когда все будет готово, то она и мама разложат все это богатство на столе, включат телевизор, и до поздней ночи будут вместе пересматривать старые фильмы. А папа будет украдкой таскать плюшки, но постоянно ворчать, что они обжоры, и чтобы хорошо себя чувствовать и подольше оставаться молодым и здоровым, нужно, как он всегда выражался, «меньше жрать и лечиться работой».

Все не так уж плохо! И Дашка рядом, и впереди два выходных, и девчонок ее — Катьку с Лизкой — спасут. Обязательно спасут! Вот и Лешка пришел к ней! Сам пришел, без Макса. Пусть это только случайность, просто приехал человек по делам, не рассчитал время, вот и зашел на огонек, «погреться, отдохнуть, дождик переждать». Но сегодня ей почему-то было очень легко и весело. И так не хотелось его отпускать..

— Ну а как вообще? Как ты поживаешь, Леш? — весело спросила Инна, подливая в Лешкину чашку огненный кофе.

— Да как? Как обычно, ненормированный рабочий день, пустой холодильник дома и язва на горизонте.

— А жениться не пробовал? Может тогда язва бы и отступила? — пошутила Инна. Все-то ей было сегодня нипочем!

— А ты за меня пойдешь? — Лешка поднял глаза и в упор уставил на нее свои большие серые глаза с бесовскими искорками.

— Так может и пойду! А почему нет! Надо же кому-то спасать тебя от надвигающегося гастрита! — и Инна в голос захохотала. Лешка, подумав, захохотал вместе с ней. Дашка растопырила хвост и перепуганно выскочила из кухни.

* * *

Тамара Евгеньевна Долгова вышла из вагона метро и растерянно заозиралась по сторонам. Они с Катей договорились заранее, что если будет очень холодно, то Катерина спустится вниз и будет ждать ее в вестибюле. Дочери нигде не было. «Наверное, деньги забыла, вот голова садовая! Ведь заболеет же опять», — досадовала Тамара Евгеньевна, поднимаясь по эскалатору.

Перед входом-выходом метро, как всегда было полно народу. Люди-бутерброды раздавали все желающим и не желающим листовки с адресами эконом-парикмахерских, соляриев и магазинов, обещающих — невиданное дело! — шубы из норки по цене курточек на синтепоне. В последнее время этот чудо-товар называли загадочным словом «конфискат». Бабульки на шатких ящичках расставляли банки с огурцами, помидорами и сомнительного вида грибочками. Изредка, окончательно продрогнув, они привставали со своих раскладных стульчиков и выполняли нечто вроде ритуального танца, прихлопывая в ладоши и топая ногами, обутыми в толстые валенки. Лотки и киоски наперебой предлагали искушенным москвичам и гостям столицы свежую прессу, пижамы и носки, соки-воды-пиво в неограниченном ассортименте, сигареты, а также кухонную утварь из ядовитой пластмассы, украшенную несравненной красоты узорами и цветочками. Неподалеку от того места, где стояла Тамара Евгеньевна, раскинулся новый шатер, сверкавший мишурой, разноцветными гирляндами и «дождиком», который проказник-ветер бесцеремонно швырял в лица покупателям. Она была уверена, что Катя непременно потащит ее к этому развалу, и долго будет перебирать «ассортимент».

Чебуречная исходила «заманчивым» ароматом прогорклого масла. За прилавком суетился молодой мужчина кавказской национальности, с недельной небритостью, и смуглыми, а может просто давно немытыми руками. Он ловко отрезал от мяса куски, закладывая их в лаваш и щедро обливая майонезом и кетчупом. У ближайшего ресторана человек с рупором зазывал народ бронировать столики на 31 декабря. Были обещаны шарады, кроссворды, конкурсная программа и, конечно же, караоке — куда ж теперь без него-то! А неподалеку от «рупора» можно было заметить даже имитацию надгробной плиты и человека, принимающего заказы на памятники и кладбищенские оградки любой сложности. Во как!