Нед. Перекресток судеб - [7]

Жересар вытянулся вдоль стены, подложив под себя солому и закрыл глаза, впадая то ли в сон, то ли в какой-то ступор, транс - чего с ним никогда не было. Ему опять стало казаться, что он поднимается над своим телом и взлетает вверх, к крыше – бесплотный и свободный, как утренний ветер с моря.

Посмотрел на себя сверху – грязный, в синяках, лицо, с пробившейся седой бородой, окровавлено, на правой щеке засохшие рубцы, как будто сюда кто-то ткнул копьем, или кинжалом.

«Может и ткнули, свободное дело!» – подумалось лекарю – «Лихо махали копьишками-то! Суки! В первый ряд бы их, да чтобы налетела лавина исфирцев, закованных в сталь! Небось сразу забыли бы о поборах на рынке и наложили в штаны, подонки!»

Поругавшись, Жересар пожелал оказаться над группой «товарищей по несчастью», среди которых он увидел побитых им негодяев. Те все были живы, хотя и не очень здоровы – с разбитыми лицами, перекосившиеся, как старый дом, кривые, они не были похожи на ученых или лекарей, а больше всего напоминали побитых бандитов, собиравшихся затеять заговор против своего обидчика. Потому следовало послушать, о чем супостаты говорят – если получится, конечно.

А говорили они о том, что как только все затихнет, все уснут, надо подойти и воткнуть в глаз этой твари нож. Под «тварью», надо понимать, они имели в виду Жересара, на которого заговорщики бросали огненные взгляды.

Жересар повисел над ними несколько минут, и когда ему надоело перечисление кар, которые должны пасть на голову нечестивца, посмевшего обидеть таких уважаемых людей, отплыл в сторону и стал подниматься вверх, сквозь кирпичное перекрытие.

Душа Жересара пронизывала толщу обожженных кирпичей, как ветер проходит сквозь открытое окно. Ни малейших затруднений, ни каких-то неприятных ощущений – вот только что он был в темнице, и уже стоит в большом пустом зале, в окна которого заглядывает низкое вечернее солнце (Что, уже день прошел?! Ну и ну...)

Жересар немного полетал по судебному залу, потом вылетел наружу, на улицу, повиснув над головами прохожих, спешащих по своим делам.

Решив полетать по городу, лекарь начал движение, но отлетев шагов на сто, вдруг остановился, как вкопанный, будто кто-то держал его на привязи. Догадался – видимо это предел того расстояния, на которое он может удаляться от своего тела. Немного подосадовал, потом выругал себя – как можно было оставлять свое тело без присмотра? А вдруг за это время его прирежут?! Рванул назад и через мгновение, уже завис над телом – и вовремя. Тот, кому поручили прирезать лекаря, осторожно, стараясь на нашуметь и не спугнуть жертву, подходил к распростертому на полу телу Жересара, и совсем не для того, чтобы узнать у него методы лечения вывиха плечевого сустава. Скорее всего, он хотел сделать аккуратный хирургический разрез на шее чужака, чтобы выпустить из него дурную кровь.

Лишней крови у Жересара не было, потому он рванулся к своему телу, дабы встретить супостата ударом, дробящим кости пациента (Вы думаете врач только вправляет кости? Он еще и ломает их!)

В юности Жересар был завсегдатаем трактиров и отличался буйным нравом и огромной силой. Нрав с годами у него смягчился, а вот сила никуда не делась, и возможно, став массивнее, чем в юности, он сделался еще сильнее.

Вдруг Жересара навестила одна мысль, и не заняв свое тело, он бросился к убийце, крадущемуся в пяти шагах от предполагаемой жертвы. Вернее, так – не бросился, а мгновенно переместился, да не просто переместился, а нырнул в тело противника, помня, как до того легко прошел через кирпичную стену.

Дело в том, что когда Жересар проплывал через кирпич, у него возникло странное ощущение – он как будто чувствовал этот кирпич, ощущал его неровности, шероховатости, структуру искусственного камня, ощущал его «руками», невидимыми руками. И если он ощущал эти шероховатости, так почему тогда не мог воздействовать на тот объект, который «пощупал»? Может, конечно, не то время, чтобы ставить эксперименты, но у него есть несколько секунд, и пока враг нерешительно крадется к телу, можно попробовать сделать то, что хочет. А что он хочет?

Честно сказать – лекарь сам этого не знал. Остановить врага? Испытать свои силы? Наказать его за подлые намерения? Вероятно – все сразу.

Внутри человека должно было быть темно, но Жересар видел все, как днем – красную плоть, пропитанную живительными соками, мышцы, передвигающие тело хозяина туда, куда он пожелает, белые кости и все, что может «увидеть» душа лекаря, пробравшаяся в чужой организм. Мускулистый мешочек сердца бился часто, так часто, то казалось – сейчас он разорвется, проталкивая кровь по сосудам. Опытный глаз лекаря сразу увидел и язву желудка, грозившую прорвать стенки желудка насквозь, и увеличенную печень – результат неумеренного употребления дурного вина, и язву на кишке, которая должна была доставлять много неприятных ощущений.

Лекарь протянул невидимую руку и сжал сердце мужчины, ощутив, как бьется этот теплый, гладкий комок плоти, а затем рванул его, опуская вниз, в полость живота, обрывая сосуды, как гнилые веревочки.

Человек еще не понял, что он умер – резкая боль, хватается за грудь... Убийца умер так же верно, как если бы ему отрубили голову. Он упал возле ног Жересара-тела и больше не шевелился.