Нечисть - [2]
Новый порыв ветра зашелестел листвой чахлых берез, пригнул травы на кочках, рябью пробежал по тухлой воде. Я прочистил на всех орущих свой нос, распухший от чрезмерного нюханья мухомора, и, как настоящий человек, не отвечая на поносные слова, зашагал к морю, чертыхаясь, чавкая грязью, спотыкаясь о коренья.
Сплетничали поганые, что смолоду мать моя слюбилась с охотником, промышлявшим на болотах. Ни утопить его, ни удавить, как это в обычае у нечисти, силенок не хватило, и потому всю дальнейшую свою жизнь она сохла от неразделенной любви, лечась болотными грязями. Если иногда и смотрела на меня мать, так только на нос, прикидывая с тоской и печалью: мол, будет ли когда-нибудь отдача от ублюдка - неизвестно, а неудобства от него налицо. И потому родился я хотя и от уважаемой среди нечисти порочной связи, но при том, как водится, ни болоту, ни людям ненужный. И только мать моего отца светлая старушка - всегда жалостливо привечала меня, стараясь сделать человеком.
Я выполз из болот на сухой, заросший деревьями берег и всей своей поганенькой душонкой почувствовал, как живой и чистый лес входит в нее, усмиряя страсти. Только что меня выворачивало от ненависти к оставленной родне, к болоту и ко всем его обитателям, но вот уже шум ветра в высоких кронах отвлек меня, а пряный дух хвои успокоил. "И чего я так осерчал? думалось с удивлением. - Пусть живут как им хочется, лишь бы мне не мешали".
Весело щебетали чистенькие, опрятные пташки. Зеленая трава пахла летней свежестью. Я нехотя поднялся, сбросил со смердящего болотом тела все, что мог, стал мыться и стирать одежду в ледяном роднике. Холод воды обжигал, от стужи сводило пальцы. Зато потом я отогрелся на солнце и долго лежал, глядя в далекое синее небо. Нечисти, живущей одним днем и только ради удовольствий, никогда не понять этого чувства. Вершины сосен вдумчиво качались в вышине. Сквозь ветви деревьев золотыми прядями струилось солнце.
В траве, прямо возле моего носа, виднелись черные угольки заросшего кострища. Может быть, здесь когда-то сидел мой отец-охотник и думал: а стоит ли идти в болото? Как ни был равнодушен он к моему появлению на свет, но, в отличие от прочей нечисти, отец у меня был. И у него тоже был отец. Понимание связи между всеми нами и шум листвы над головой придавали и прожитому мигу, и угольку в траве, и мне самому какой-то странный и высокий смысл, позволявший спокойно думать о прошлом и будущем, - чего больше всего боится нечисть.
Здесь было хорошо, так хорошо, что и хотеться-то было нечему: на болоте дорого стоит такое удовольствие - лежи и наслаждайся. Но по-людски уж если куда пошел, то надо идти до конца, или возвратишься вспять. Я с досадой подумал, что, не успев стать человеком, уже связан всякими правилами и не совсем приятным понятием "надо", неслыханным среди нечисти. Но было надо... Я надел просохшую одежду и пошел дальше. Вскоре под ногами стала угадываться давно не хоженная тропа.
Вот завиднелись тесовые крыши среди деревьев, ярче засияло солнце; указывая на близость воды, стал резче и свежей воздух. Если прислушаться, то можно было уловить среди шума деревьев песнь набегающей на берег волны. И звучала она полузабытой мелодией моих детских снов, увиденных здесь, в этой самой деревушке.
Я вышел из леса, и лес, цепляясь ветвями, травой и запахами, неохотно выпустил меня.
Всего семь рубленых домов стояли возле устья таежной речки, впадающей в море. Один дом был брошен хозяевами и догнивал на листвяжных колодах, обиженно распахнув раскосые дыры окон. Другой, знакомый мне с малолетства, но какой-то осунувшийся и почерневший, был подперт ржавой лопатой. Сквозь щели омытого дождями крыльца буйно лезла крапива. К стенам подбирался зеленый молодой кустарник.
Отбросив в сторону лопату, сминая болотными сапогами крапиву, я тихо раскрыл дверь и переступил порог. В лицо пахнуло сыростью и нежитью. Сквозь запыленные окна сочился унылый свет. В углу покосился почерневший образок. У стены стояла застеленная одеялом кровать. На печи чернели чугунки. При всей скромности жилья в доме было все, что нужно для человеческой жизни. Не было только людей.
За печкой зашуршала береста. Отряхиваясь и зевая, оттуда вылез исхудавший, мордастый кот, уставился на меня круглыми, немигающими глазами и замер, как причудливый пенек в лесу. Но вот кончик его хвоста дрогнул, и котяра, косолапя и мотая головой как конь, подошел ко мне, задрал хвост трубой, молча потерся о старый бродень в зеленом соке лесной травы и вдруг муркнул в усы: "Давно один!"
Я раскрыл дверцу печи. Запах выстывшей золы щипал глаза. Бросив на слежавшуюся золу бересты и щепок, я почиркал отсыревшими спичками и поджег их. Сладкий дымок потянулся к почерневшему потолку. Печь долго чадила, прежде чем пламя заплясало в топке. Дом стал наполняться теплом.
Я лег на койку, наслаждаясь покоем и одиночеством людской жизни, лениво раздумывая о том, где могла загостевать моя бабка. Кот обследовал мой туесок и, убедившись, что в нем ничего стоящего нет, подошел к кровати, клацая когтями по выщербленным плахам пола, запрыгнул мне на грудь, свернулся клубком и запел песенку о привольной кошачьей жизни на самом берегу Баюколы-моря, где вдоволь рыбы, мышей и птичьих гнезд.
Первая половина XVII века. Русские первопроходцы — служилые люди, торговцы, авантюристы, промысловики — неустрашимо и неукротимо продолжают осваивать открывшиеся им бескрайние просторы Сибири. «Великий Тёс» — это захватывающее дух повествование о енисейских казаках, стрельцах, детях боярских, дворянах, которые отправлялись в глубь незнакомой земли, не зная, что их ждет и вернуться ли они к родному очагу, к семье и детям.
Дойти до конца «Великого Камня» — горного хребта, протянувшегося от Байкала до Камчатки и Анадыря, — было мечтой, целью и смыслом жизни отважных героев-первопроходцев. В отписках и челобитных грамотах XVII века они оставили свои незатейливые споры, догадки и размышления о том, что может быть на краю «Камня» и есть ли ему конец. На основе старинных документов автор пытается понять и донести до читателя, что же вело и манило людей, уходивших в неизвестное, нередко вопреки воле начальствующих, в надежде на удачу, подножный корм и милость Божью.
1610-е годы. Только что закончилось на Руси страшное десятилетие Великой Смуты, избран наконец новый московский царь Михаил, сын патриарха Филарета. Города и веси Московии постепенно начинают приходить в себя. А самые непоседливые и отважные уже вновь устремляют взоры за Уральский Камень. Богатый там край, неизведанные земли, бесконечные просторы, одно слово — Сибирь. И уходят за Камень одна за одной ватаги — кто налегке, кто со скарбом и семьями — искать себе лучшей жизни. А вместе с ними и служивые, государевы люди — присматривать новые угодья да остроги и фактории для опоры ставить. Отправились в Сибирь и молодые хоперские казаки, закадычные друзья — Пантелей Пенда да Ивашка Похаба, прослышавшие о великой реке Енисее, что течет от Саянских гор до Студеного моря, и земли там ничейной немерено!..
Книга эта среди многочисленных изданий стоит особняком. По широте охвата, по объему тщательно отобранного материала, по живости изложения и наглядности картин роман не имеет аналогов в постперестроечной сибирской литературе. Автор щедро разворачивает перед читателем историческое полотно: освоение русскими первопроходцами неизведанных земель на окраинах Иркутской губернии, к востоку от Камчатки. Это огромная территория, протяженностью в несколько тысяч километров, дикая и неприступная, словно затаившаяся, сберегающая свои богатства до срока.
Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.