Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [55]

Гарет вышел и откатился, а жена осталась неудовлетворенной. Она освободила руки и хотела втащить его опять на себя, но тут Роуз ждал сюрприз. Муж склонился над ее лобком. Мягкое давление, ровно такое, как надо, и ее дыхание ускорилось. Женщина закусила губу, почувствовала, что кровь прилила к щекам. Закусила губу еще сильнее, впилась ногтями в кожу его головы, а в конце зажала голову мужа между бедер и закрыла себе рот ладонью, чтобы не разбудить Эмму Кью.

Потом она не могла заснуть, и пока Гарет храпел почище бензопилы, Роуз думала о том, как они занимались любовью.

Нет, не занимались любовью. То, что случилось сейчас между ними, то, что зажглось благодаря электронному письму и разгорелось благодаря несчастью Лорен, не заслуживало такого благообразного названия. Неохотно, но с удивительно приятной дрожью Роуз признала, что это было плотское выражение их родительской гордости.

Но даже такая формулировка была слишком напыщенной. Они попросту трахались из чувства злорадства.

27. Чайнья

Чайнья встала на рассвете, включила кофеварку, взяла с собой покрывало и вышла на улицу подождать, пока кофе приготовится. Она укуталась и села на верхней ступеньке. Минут через пять она услышала шорох. Появилась пара лисиц, которые обитали в жиденьком лесочке к югу отсюда, между разрастающимся трейлерным парком и дорогим конным клубом. Эти лисы всегда приходили пошуровать в мусоре в поисках объедков. Однажды они задрали кошку, и это было к лучшему, потому что кошка была слишком крикливая.

Зверьки порылись в куче отбросов рядом с трейлером соседей, где их собака любила гадить, когда ее привязывали на улице. Собака залаяла из трейлера, и лисы вытянули свои тощие шеи, но не от страха, а от неожиданности.

Вернувшись в свой трейлер, Чайнья налила кофе в две чашки и одну отнесла дочери, которая как раз садилась на постели. Сделав три глотка, Силеа поставила кружку на прикроватный столик и здоровой рукой потянулась за телефоном.

– Зачем тебе сейчас телефон? – упрекнула ее Чайнья. – Для него еще слишком рано.

– Атик будет спрашивать, – ответила Силеа. – Он захочет узнать, как сдал экзамен.

Чайнья покачала головой и встала. Вернувшись в кухню, она принялась усиленно греметь посудой.

– Mamay, – позвала Силеа через короткий проход. – Он спит. Иди сюда, я тебе кое-что прочитаю.

Чайнья стояла в дверях спальни и слушала, как Силеа читает письмо из школы.

С большим трудом и запинками она переводила текст для Чайньи. Силеа начинала забывать язык своей матери.

То ли дело Атик. Он все лучше говорил на кечуа, уж Чайнья об этом позаботилась. И она учила его не только говорить. Бабушка нашла для него какой-то старинный испанский роман о рыцаре и мельницах, переведенный на кечуа. Мальчик довольно долго разбирался с буквами, но теперь он читал все, что ему попадалось. Школьный библиотекарь выписал для него те немногие книги, которые удалось найти. Атик удивлялся, почему их так мало. «А потом я тебя тоже научу читать на кечуа, awicha», – пообещал он один или два раза.

Когда Силеа дочитала, Чайнья почувствовала, как что-то обмякло в груди, как будто тугой узел нехотя развязался. «Значит, ты все же за него волновалась», – отругала она сама себя, но гордость и облегчение были слишком сильны, чтобы держать их внутри.

– Я знала, что мой wawa получит А, – прошептала она. – Я сразу это поняла.

– Но письмо только пришло, – заметила Силеа.

– Я поняла это в самый вечер экзамена. По тому, как он запрыгнул в машину. – Чайнья села на край кровати. – Весь шестой класс толпой выбежал из школы. Наш Атикча шел последним. Он увидел машину, помахал мне и прошел сквозь толпу, будто вокруг никого не было. Я спросила: «Как экзамен?» – а он снял очки, подышал на них и протер краем рубашки, как он обычно делает, будто он сорокалетний дядька, а все сидит за партой. Дверь не закрыл, протирает очки, поворачивается и говорит: «Это была легкотня, awicha».

– Ну и хвастун твой wawa.

Силеа улыбалась в почти полной темноте.

– Тогда-то я и поняла. Так что я уже знала, какие мы получим новости. И видишь, так и вышло.

– Да, так и вышло, – повторила Силеа.

– Прочитай-ка снова. Можно на испанском.

Силеа во второй раз прочитала письмо с экрана телефона. Чайнья покачала головой.

– «Это была легкотня, awicha», – говорит он. Мышонок. Чертенок.

Дверь в комнатку Атика открылась. Он выглянул с легким страхом в глазах.

– Ну что? – спросил он.

Силеа жестом пригласила его войти, а Чайнья втянула его в комнату. Атик сел на кровати рядом с мамой.

– Есть новости для тебя, Атикча. – Силеа поставила кофе и передала мальчику телефон. Атик поднес его близко к лицу. По мере чтения губы его складывались в полуулыбку. Почти ухмылку.

– Так что, тебя берут? – спросила Чайнья.

– Пока что нет, – ответил Атик. – Но в итоге возьмут.

Экранчик осветил его полное гордости лицо. Он вернул мобильник своей mamay.

Но Чайнья слегка поежилась, видя, как надулся ее внук. Весь день, убираясь в чужих домах, она думала, как изменится их жизнь, если они отправят Атика в эту новую школу, если они отдадут его в роскошный Кристал с его сияющими стеклянными дворцами, с избалованными детьми, с тротуарами, безупречными, будто вычищенные зубы. Что сделает с их Атиком этот мир, где он научится вышагивать, как они, думать, как они, говорить, как они, жить как они, – а потом будет вынужден вернуться обратно в Драй-Ривер? Новый петушок во дворе, всей душой стремящийся вырваться.