Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [137]
Зи хотела, чтобы они поскорее перестали, но, видимо, это затянется надолго. Родители вместе проводили ее в спальню и уложили почти два часа назад (и притом слишком рано!), сидели по обеим сторонам от нее, гладили по волосам и говорили притворными голосами, какими говорили всегда, когда притворялись, что все в порядке. Они несколько минут объясняли ей, что произошло, но хотя бы не пытались врать.
Мама много лет назад сделала неправильный выбор, объясняла она. И папа Эммы Кью тоже сделал неправильный выбор. Но все это случилось задооооооооолго до твоего рождения, понятно? И это не имеет никакого отношения к нашей семье сейчас.
– Ты же знаешь, что мы тебя любим так же сильно, правильно? Это ничего не меняет, – сказала мама.
– Я всегда был твоим папой, я сейчас твой папа, и я всегда буду твоим папой, – сказал папа и поцеловал ее в лоб. – Я знаю, что ты это знаешь, Эмма.
И Зи кивала, где надо, обнимала их в ответ.
Но она видела, что родители притворяются ради нее. Мало того, она нутром чувствовала, как они напуганы. А за этим страхом ощущала их злость – в том, как напряженно они ходят по дому, как избегают смотреть друг на друга. Не тянутся сжать руку, похлопать друг друга по попе. Мама плакала. Много плакала.
Эмма Зи тоже была напугана.
Она встала с кровати, спустилась по лестнице, прошла по коридору в библиотеку и послушала у двери. Теперь она слышала только всхлипывания, без слов.
Девочка сделала шажок за угол и посмотрела на родителей. Низкая лампа на кофейном столике отбрасывала на стены жутковатые овальные тени их голов. Даже в тусклом свете было видно, какие красные у мамы глаза. Лицо папы было бледным, опухшим и больным на вид.
– Привет, милая.
Мама вытерла глаза уголком темно-зеленого шерстяного одеяла. Она сидела, укрыв ноги. Казалось, что она слишком устала, чтобы встать.
– Хочешь сесть с нами?
Эмма Зи влезла на диван. Родители как-то неприятно пахли. Папа смотрел на Зи с выражением, которое ей совсем не нравилось, губы его были крепко сжатые и уродливые. Зи не винила его. Все это было слишком неправильно.
Девочка отклонилась назад и устроилась между ними. Мама подняла нижний угол одеяла и прикрыла колени и ступни дочери. Часть одеяла легла на ногу папы. Он похлопал Эмму по колену. Девочка положила ладошку на руку папы и почувствовала, что он снова начал плакать, но в этот раз не так громко, не так похоже на Кью.
Все молчали. Может, Эмма должна что-то сказать.
Она глубоко-глубоко вздохнула, задержала дыхание, досчитала до пяти, а потом выпустила воздух и сказала:
– Ксандер – лузер, а его научный проект дурацкий. – Она посмотрела на маму, на папу. – И вообще, он просто купил в аптеке несколько наборов для анализа, – продолжала девочка, вспоминая, что сказала Роуз. Потому что, хотя Роуз очень ее раздражала, но насчет глупого Ксандера Фрая она была права. – Это был самый идиотский проект в мире.
Родители еще сколько-то посмотрели на нее, а потом начали снова смотреть друг на друга. Так они иногда глядели друг на друга перед поцелуем.
– К тому же не важно, что он там выяснил. – Зи сложила руки на груди. – Все знают, что мы все Зеллары. Мне все равно. Да это вообще не важно.
Она услышала, как папа откашлялся и сглотнул. Потом мама и папа потянулись друг к другу. Они обнялись, и Эмма Зи оказалась в самом пылающем центре объятий. Так они сидели какое-то время, опустив головы в темноте.
– Хотите горячего какао? – спросила мама, снова распрямляясь. – Кажется, у нас осталось немного «Гирарделли». Кев, а есть у нас зефирки?
– Еще бы, – сказал Кев, которого, похоже, удивил ее приятный голос. – Да еще и вегетарианские. Может, в твое какао капельку «Франжелико» добавить, милая?
– Идеально, – сказала мама.
Уже было далеко за полночь. Эмма Зи смотрела на луну. День был очень напряженный, и почему-то Зи все думала про канцелярскую кнопку, про то восхитительное ощущение, когда острие впилось в подушечку пальца. Кнопка где-то выпала из ее кармана после Дня открытых дверей, но мысли Зи все время возвращались к ней.
Девочка тихонько выскользнула из своей спальни, прошла по коридору в мамину швейную мастерскую. Дверь была приоткрыта, комната была залита серебристым светом и наполнена запахом лимонного спрея «Пледж», исходившего от сияющего деревянного пола.
Мамина швейная машинка стояла у левой стены, накрытая чехлом. Зи сдвинула чехол, потом пощупала на верху машинки, нашарила игольницу. Пальцы ее быстро нашли толстую иглу прямо в середине подушечки. Девочка зажала ее между большим и указательным пальцами правой руки и осторожно вытащила, потом накрыла и машинку, и игольницу чехлом.
Вернувшись в спальню, она заперла дверь на замок, потом пошла в свою ванную, эту дверь тоже заперла. Включила свет, села на крышку унитаза.
Посмотрела на свои ноги. Зажав иголку в правой руке, она задрала спальную рубашку, оголив бедра. Прямо над левым коленом было место, о котором она думала с самого Дня открытых дверей. Эмма Зи взяла иголку в левую руку и готова была уже воткнуть острие в кожу и тут увидела их.
Шкафчик, встроенный в противоположную стену, обычно был закрыт, но почему-то сегодня белая деревянная дверца была распахнута. Нижняя полка была набита банными принадлежностями. Ровные ряды рулонов туалетной бумаги, чтобы вешать на опустевший держатель, запасные мочалки и полотенца для рук, милая корзиночка с кусочками мыла, две бутыли ее любимой пены для ванн: лавандовой и лимонной.
