Нечестивый Грааль - [69]

— Полностью полагаюсь на вас, — кивнул Катлер. — Вы здесь хозяин.

64

Романо проснулся от резкого трезвона наручных часов и с силой прижал кнопку, чтобы отключить будильник. Уронив руку обратно на постель, он ощутил, что до сих пор лежит прямо на покрывале. Веки после глубокого забытья были тяжелыми, глаза никак не открывались. Он ненавидел этот момент сразу после пробуждения, когда в голове еще бродят спутанные после сна мысли, над которыми он не был властен.

Кутерьма образов влекла его от матери к Марте, Бритт, покойным священникам, одиночеству и далее по кругу — к озлоблению на мать и на себя самого, неспособного простить и забыть. Почему семья Марты вдруг исчезла? Он знал — это его мать услала их подальше. Марта была для него всем… а он даже ни разу не занимался с ней любовью. Все было — желание, ласки, объятия, теплота тела рядом; затем — одиночество, иссушающий страх обета безбрачия… Все эти обрывки хлынули в его сознание и сплелись там в ком смятения и страстей.

Священник почувствовал, что все его тело покрывается испариной, и принялся яростно отгонять наваждение, терзавшее его сознание по утрам столь часто, что он не решался признаться в этом своему психотерапевту. В висках у него застучало, и мыслительное буйство начало утихать. Романо сосредоточился на Бритт Хэймар. А ее гнев, ее ярость? Что она должна сейчас чувствовать? Не попала ли она в зависимость от некоего религиозного культа, приверженцы которого вообразили себе, что хранят древнюю мрачную тайну? Неужели они всерьез сочли убитых священников, Бритт и Феликса опасными для себя? Или Бритт — сама последовательница такого культа, выискивает людей, представляющих угрозу для их общины? Тогда почему в нее стреляли?

Романо открыл глаза и, сидя на краю кровати, потер ладонями виски. Волнение понемногу улеглось. Нет, все это бессмысленно и в какой-то мере даже безумно. Его взгляд упал на крест на письменном столе, стоймя прислоненный к стенке, и глаза священника снова закрылись сами собой. Он несколько раз глубоко вздохнул и произнес молитву о завершении кровопролития и прекращении мук, терзающих Бритт. Затем он попросил Господа за Тэда, а под конец — об усмирении собственных демонов.

65

Филип потихоньку пил кофе в кондитерской на углу, а сам не сводил глаз со входа в отель «Роял». Весь последний час он прохаживался в районе пешеходной зоны, туда-сюда по Зингер-штрассе в толпе венцев, спешащих на работу, и первых утренних туристов, среди грузовичков доставки, не теряя из виду здание гостиницы. Тем не менее за это время из нее вышла только одна молодая парочка. Под мышкой Филип держал свежий номер «Курьера».

Наконец он неторопливо направился к телефонным будкам напротив гостиницы, откуда ясно просматривались двери. Арман позвонил в епископат, но снова не застал священника. Он начинал испытывать беспокойство: на предыдущий звонок никто не ответил. Теперь в трубке послышался женский голос, который сообщил Филипу, что святого отца сего дня утром не видели. Служащая спросила его имя и телефон, но Арман сказал, что сам позже перезвонит, и отключился.

Рано или поздно Хэймар все же выйдет из гостиницы. Тогда он сунет «глок» под газету и подойдет к ней. На этот раз ему не надо выверять цель с точностью до шести дюймов. К моменту, когда все сообразят, что женщина, упавшая перед входом в гостиницу, застрелена, Арман будет уже далеко.

66

Романо быстро принял душ, оделся и запихнул вещи в рюкзачок, а затем позвонил в отель и спросил Бриттани Хэймар. Линию переключили на ее номер, и Бритт сняла трубку после первого же гудка.

— Джозеф?

— А вам должен звонить кто-то еще?

— Нет, что вы… Я все еще не могу забыть о нашем вчерашнем разговоре — что кто-то, может быть, охотится за мной здесь.

— Давайте я заеду за вами в отель. Вы можете пока расплатиться и заказать для нас такси в аэропорт? Только не выходите на улицу, пока я не приеду.

— Я буду ждать вас внизу, в холле.

Романо спешно вышел из епископата и по одной из боковых улочек направился к отелю «Роял». Мимо прогромыхал огромный чистильщик с трафаретным рисунком «Der Saubermacher»[21] на дверце кабины и, выскребая грязь из сточной канавы, скрылся за углом. Священник прибавил шагу и свернул на Волльцайле, где лавочники в белых и зеленых комбинезонах протирали окна, подметали ступеньки и тротуар перед входом. Подобную картину в Нью-Йорке Романо заставал редко.

Когда он добрался до Штефансдом, пешеходная зона была забита грузовичками и микроавтобусами, доставлявшими товар в магазинчики на Кернтнер-штрассе и Грабен. Люди шли кто куда, спеша на работу. В этот ранний час кругом почти не было заметно туристов, глазеющих на архитектурные красоты. На углу Зингер-штрассе, у входа в кафе-кондитерскую «Аида», даже собралась небольшая толпа: многие хотели с утра глотнуть горячего кофейку и съесть булочку.

Священник еще раз повернул и направился к Зингер-штрассе. Подходя к отелю, он заметил, как официантки в красно-белых полосатых блузках готовят столики для летнего кафе. У входа в гостиницу развернулось такси. Шофер отъехал в тупичок пешеходной зоны и там остановился.