Нечестивый Грааль - [48]

Он снова вспомнил о кресте, подаренном ему Тэдом. Очень похожий Бритт видела у отца Маттео. Может быть, отец Синклер как-нибудь прояснит значение этого символа? Неплохо было бы также побольше узнать о жизни отца Тэда. Романо ничего не было известно о швейцарском периоде жизни своего наставника, кроме того что тот учился в Инсбруке вместе с отцом Гансом Йозефом — отцом-ректором венского иезуитского епископата. Прольет ли отец Йозеф свет на смерть Тэда? И наконец — Бритт. Романо чувствовал, что до сих пор не увидел настоящей Бриттани Хэймар, что она по-прежнему скрывается от него. Ее усердные нападки на церковную доктрину не могли проистекать из обычной исследовательской пытливости. Судя по всему, профессор Хэймар взялась выполнять некую миссию, а он до сих пор даже приблизительно не понял, в чем она состоит. Романо покосился на ее левую руку, опять прочно вцепившуюся в подлокотник. Кольца нет. А ведь раньше он этого не замечал.

44

Их такси пробиралось сквозь уличные заторы вдоль Дунайского канала к самому центру Вены. Бритт не могла устоять перед изяществом и очарованием этого города. Она уже просмотрела путеводитель и карту, приобретенные в аэропорту. Описания австрийской столицы были пронизаны духом безмятежности и упорядоченности, свойственных Старому Свету и совершенно утраченных в Америке. Эти черты были заметны даже в облике машины, взятой в аэропорту Швехат. Новенькие кожаные сиденья черного красавца «мерседеса», шофер в черном костюме и накрахмаленной рубашке, при галстуке — все это составляло разительный контраст с побитыми и помятыми желтыми колымагами, шныряющими по нью-йоркским улицам.

Тут Бритт заметила, что внимание Романо по-прежнему приковано к прибору со встроенной клавиатурой — священник выудил аппарат из рюкзачка сразу же, как только такси покинуло аэропорт, и за двадцать минут езды не проронил ни слова.

— Надеюсь, вы не развлекаетесь игрой, вместо того чтобы любоваться прекрасным видом.

Оторвавшись от прибора, Романо пояснил:

— Я проверяю почту. Это Чарли настоял, чтобы я взял в поездку его «Блэкберри». Теперь я могу получать сообщения круглосуточно, но в самолете им нельзя было пользоваться. — Он опять уставился на экранчик: — Хочу покончить с этим, пока мы не приехали в гостиницу, но, к сожалению, я не очень-то в ладах со всякой электроникой.

Бритт стало любопытно, какие это веские причины могут помешать человеку на всем протяжении поездки пренебрегать живописными уголками, особенно после многочасовой тесноты самолетной кабины. Но священник держал экран наклонно, и ей ни разу не удалось туда подглядеть.

Водитель свернул налево и переехал по мосту через канал. По узкой улочке они направились в густо застроенный городской центр, легко узнаваемый по витиевато украшенным венским церковным шпилям, пронзающим небосклон цвета голубого хрусталя. Такси петляло по Первому округу, а Бритт не уставала удивляться непрерывности, с которой крыши многоэтажных зданий переходили одна в другую. Дома стояли вдоль улиц сплошной стеной, образуя настоящий лабиринт. В архитектуре соседствовали ренессанс и барокко, кое-где выделялись свежие отметины недавних реставраций. Консервативные австрийцы, стараясь сохранить богатое наследие господства Габсбургов, явно ратовали за историческую преемственность.

Такси снова свернуло, и они оказались на улице шире прежней. На углу здания Бритт заметила сине-белую табличку с названием «Зингер-штрассе» — улицы, где расположена ее гостиница. Судя по карте, Зингер-штрассе должна вливаться в пешеходную зону у знаменитой церкви Штефенсдом, которую многие считают сердцем Вены. В путеводителе говорилось, что пешеходная зона проходит вдоль Кернтнер-штрассе, влекущей туристов, словно магнит. Ее бесчисленные магазинчики и лавчонки торгуют в розницу всем, что только душе угодно, — от изделий прославленных кутюрье и ювелиров до миниатюрных копий дворца Хофбург, знаменитого шоколада «Моцарт» и репродукций периода югендштиль кисти известных живописцев, творивших на рубеже веков.

Бритт увидела, что Романо наконец засунул «Блэкберри» в карман рюкзачка и озадаченно поглядел на нее.

— Я беспрестанно думаю о всей цепочке невероятных событий, и из нее упрямо выбивается одно обстоятельство.

— Какое же?

— Как я уже говорил, причина покушения наверняка кроется в ваших исследованиях. Но в вашем рассказе есть вопиющее несоответствие — это встречи с Феликсом и звонки от Вестника. Вы ведь уверяли, что никого не посвящали в подробности вашей теории.

— А я еще раз вам повторяю, что если бы Феликс был причастен к смерти священников, то его непременно заметили бы. Такому человеку трудно слиться с толпой. К тому же во время покушения я его абсолютно точно не видела.

— Звонки от Вестника начались после вашей встречи с Феликсом?

— Они начались между встречами. Но уверяю вас, если бы Вестником был Феликс, я узнала бы его по голосу. — Бритт недовольно поморщилась: — Это был не он.

— Однако мы сошлись на том, что покушение на вас каким-то образом связано с вашими открытиями.

— Конечно, связано.

— Почему «конечно»? — Романо недоверчиво прищурился.