Нечаянный поцелуй - [14]

Когда наконец он закончил возиться с ее вещами и нашел в себе смелость повернуться к Дженове, она сидела со своей стороны огня, утопая в складках его слишком большого для нее плаща, распустив волосы по спине и плечам, чтобы просохли. С ее стороны огня? С каких это пор у них возникла необходимость отделиться друг от друга подобным образом? Когда это ему требовалось устанавливать между ними дистанцию? Ведь это Дженова, его подружка. Ее руки, протянутые к огню, дрожали.

И все же он колебался. Оттягивал время.

– Мы и сейчас как дети, – сказал он и улыбнулся, – чрезмерно увлекшиеся игрой, чтобы заметить, что погода портится.

– Мы всегда дурно влияли друг на друга. – У Дженовы стучали зубы, хотя она всеми силами старалась унять дрожь. – П-помнишь, как моя мать всегда стремилась разделить нас?

– Но ей это не удавалось. Мы находили способ улизнуть от нее. – От воспоминаний прошлого его улыбка померкла. Вероятно, его воспоминания отличались от ее собственных. Ее мать действительно недолюбливала Генри. Но Дженова не обращала внимания на угрозы и предостережения матери. Она верила, что Генри не может сделать ничего дурного, и в ответ на ее преданность он зачастую втягивал ее в проказы. Он не обиделся бы на нее, перестань она с ним водиться, но Дженова и не собиралась, оставаясь его преданным другом.

– Ты всегда была очень добра ко мне, Дженова. Добрее, чем я того заслуживал.

Она взглянула на него сквозь пламя, и в ее зеленых глазах вспыхнули золотые искорки.

– О, Генри, – тихо произнесла она, – ты был таким милым маленьким мальчиком. Я бы не смогла тебя бросить, как не смогла бы бросить… своего лучшего пони.

Эти слова вызвали у него смешок, и на сердце потеплело. Она любила его, как и он ее. В этом не было сомнений, но годы шли, и они выросли. Он делал многое, о чем ей не следовало знать, жил своей жизнью за пределами ее мира. За это время она стала женой и матерью, хозяйкой Ганлингорна. Они были далеки друг от друга, как солнце от луны, и все же они навеки связаны друг с другом.

В этот миг он осознал, что нуждается в ней, чтобы помнить о своем происхождении, о том, кто он есть на самом деле. Чтобы не утратить веру в себя, он должен был видеть в ее глазах тепло и восхищение.

Поднявшись с ленивой грациозностью, Генрих переместился на ее сторону огня. Все, что случится дальше, сказал он себе, предопределено судьбой. Ни он, ни она не несут за это ответственности. Наверно, всему виной это место, башня Адера. Он обвил ее рукой и привлек к себе. Она дрожала, и он выразил ей сочувствие, потом обнял второй рукой и еще теснее прижал к своей груди. Но ее дрожь не проходила, тогда он посадил Дженову к себе на колени и крепко сжал, заключив в объятия. Ее влажные волосы щекотали ему нос, и он зарылся в них, вдыхая ее аромат.

– Я все еще милый? – спросил он наконец скорее из стремления разрядить неловкость ситуации, чем из любопытства.

Дженова издала смешок, и он почувствовал, как к его щеке прикоснулись ледышки ее пальцев и ласково погладили.

– Конечно, дорогой Генри. Ты всегда будешь м-милым. Для м-меня.

Удивленно приподняв бровь, он посмотрел на нее сверху вниз.

Она улыбнулась. Обрамленное густыми волосами, ее лицо выглядело бледным и совсем юным. Уязвимым. Беззащитным. Ее свернутое калачиком тело было мягким; он чувствовал сквозь ткань плаща ее грудь. От холода ее соски затвердели, и он испытал желание согреть их губами.

Генрих закрыл глаза, но это не помогло. Пахом он ощущал нежную округлость ее ягодиц. Еще немного, и она почувствует, как он наливается твердью. Он ничего не мог с собой поделать. Ему было так хорошо с ней!

– Генри?

В ее голосе прозвучала неуверенность. Он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него. Тут Генрих понял, что означало предостережение, прозвучавшее рацее в глубине его сознания. Еще он понял, что должен был внять голосу разума. Но уже было поздно.

Дженова тоже это осознала. Ее зеленые глаза затуманились. Она хотела что-то сказать, но Генрих уже потянулся к ее губам.

Их губы слились.

Глава 4

У Дженовы кружилась голова. Она так долго не знала мужской ласки.

Она хотела Генриха.

Дженова обвила его шею руками, запустила пальцы в его волосы, привлекла его к себе и почувствовала, как его ладонь, скользнув под плащ, нежно и в то же время властно сомкнулась вокруг ее груди.

– Генри, – прошептала она.

Генри обхватил губами ее сосок. И Дженова, испытав острое наслаждение, со стоном запрокинула голову.

Пальцы Дженовы поползли по его тунике и нетерпеливо потянули за концы шнурка у горла. Генри отклонился назад, стащил тунику через голову, а вслед за ней и рубаху, отбросив их в сторону. Теперь, прикасаясь к нему, Дженова находила лишь теплую, гладкую, мускулистую плоть. Свет пламени придавал его смуглой коже теплый оттенок. То здесь, то там она обнаруживала шрамы и наконец достигла волосяной дорожки, убегавшей по животу вниз. Пересекая твердую поверхность живота, дорожка исчезла за поясом плотно облегающих штанов. Туда же скользили пальцы Дженовы.

Генри застонал и откинулся на спину, опираясь на локти, предоставив свое тело в полное распоряжение Дженовы. Дженова не могла отвести от него глаз. Его тело было мускулистым и крепким, необычайно красивым. Неудивительно, что женщины при дворе не давали ему прохода.