Нечаянные грезы - [81]

— Ты решил драться с ним на дуэли?

— А что в этом особенного? У нас в училище дрались два прапора. Правда, девчонка, из-за которой они махали саблями, того не стоила, но, как говорится, о вкусах не спорят. Оба попали в больницу и, разумеется, вылетели из ВВС. Но мы и по сей день поднимаем стаканы за их мужественный поступок. К слову, та девчонка так и не решила, за кого из двух ей выйти замуж, и вышла за третьего. Надеюсь, Марыняша, ты так не поступишь?

— Я… мне придется уехать на какое-то время. Всего на один день. Умерла моя… родственница. Нет, это так ужасно, ужасно.

Она разрыдалась.

— Марыняшенька, девочка моя, будь мужественной, слышишь? Полгода назад я похоронил своего лучшего друга. Утонул, спасая пьяного приятеля. Марыняшечка, смерть — это очень страшно, но это еще не конец, понимаешь? Мы возвращаемся на эту землю дождем, солнечным светом, весенними цветами. Я даже написал стихи на эту тему. — Он горестно вздохнул. — Крепись, Марыняшечка. Я хотел бы поехать с тобой. Это далеко?

— Она жила в Краснодаре.

— И ты не сказала мне об этом? Марыняша, милая моя, конечно же, мы поедем вместе. Я навещу маму. Она мне будет очень рада. Я скажу ей: «Мамочка, если ты решила, что будешь сидеть отныне на скамейке запасных игроков, ты ошибаешься. Я беру тебя в основной состав команды». Ты не будешь возражать, Марыняшечка?

— Нет. — Она едва заметно покачала головой. — Но ехать тебе нельзя. Я организую похороны и сразу же вернусь.

— Ты очень любила ее, Марыняшечка?

— Наверное. — Она вздохнула. — Это случилось так внезапно. Я была к этому не готова.

— Поезжай, Марыняшечка. И ни о чем не беспокойся. Я буду присматривать за твоим чудом из шестой реанимационной палаты.

— Не надо, — испуганно сказала Муся.

— Думаешь, я смогу обидеть его? Ни за что на свете. Я его уже почти люблю. Помнишь, Суворов говорил, что врага нужно любить и уважать. Я хочу, чтоб он поправился окончательно, и тогда наша дуэль будет настоящей. Я бы не смог пронзить стальным клинком сердце калеки. Уезжай же скорее, Марыняша. И будь осторожна в дороге. Я сейчас закрою глаза и произнесу: раз, два, три. И чтоб тебя и след простыл…

— Ну и что ты им скажешь? Здравствуйте, я подружка сына Ирины Николаевны, из-за которой он попал в больницу? Или: это из-за меня Ирина Николаевна так расстроилась, что не учуяла запах газа в собственной квартире и взлетела на воздух?..

Угольцев был пьян, а потому не пытался себя сдерживать. Последнее время, отметила Муся, у него здорово сдали нервы.

— Я отвезу деньги на похороны. Еще я хочу повидать Алешиного отца.

— Зачем тебе это нужно? Хотя ты права: поджигателя, как правило, тянет на пепелище.

— Перестань, Павел. Я очень страдаю из-за того, что случилось.

— И зря. Чего, спрашивается, тебе страдать? Ты окружена влюбленными в тебя по уши мужчинами, от безусого мальчика до покрытого красивыми благородными сединами мэтра. Правда, бывшего, в чем, разумеется, его беда, но в первую очередь, вина наших равнодушных к истинному искусству правителей. — В голосе Угольцева звенела обида. — И всех ты умело и вовремя дергаешь за самую чувствительную, я бы даже сказал, больную струнку, тем самым еще крепче и надежней привязывая к себе. Зачем тебе нас столько — это, думаю, навсегда останется твоей тайной. Да, еще я забыл про этого беднягу Старопанцева…

— Перестань, Павел. Лучше поменяй мне баксы на рубли. Поскорее. Мой поезд отходит через сорок минут.

— Неужели ты думаешь, будто я отпущу тебя одну с карманами, полными денег?

— Я поеду одна, Павел. Ты обещал проведывать Алешу и справляться о здоровье Вадима.

— Совершенно верно. Обещал. Старый тюфяк еще долго будет служить половиком у твоего порога. Такова уж его участь. Но, моя красавица, ты уж прости, если он в один прекрасный момент возьмет и рассыплется в прах. — Угольцев налил в бокал из оранжевого венецианского стекла джина, плеснул совсем немного лимонного сока. Выпил, красиво запрокинув голову. Потом хватил бокалом о подоконник и стал ходить по стеклу, смачно хрустя подошвами тяжелых зимних ботинок. — Говорят, что в один прекрасный момент красота возьмет и спасет мир. Но сперва погубит много людей. Девочка, если ты задержишься в Краснодаре, уверяю тебя, я не смогу предотвратить кровопролития.

Он ушел, громко стуча подошвами.

— Отвезите меня, пожалуйста, к Алешиному отцу, — попросила Муся встретившего ее на вокзале Артема Аржанова.

— Это невозможно. Случилось нечто уму непостижимое. Дело в том, что человек, шесть лет пролежавший бревном, вдруг встал и в одночасье исчез из города. Я узнал об этом всего несколько часов тому назад, хоть это и случилось где-то около пяти вечера. Поражаюсь, почему его не задержали — в госпитале пропускная система.

— Но как же мне быть? — У Муси раскалывалась голова, а она как назло забыла взять с собой солпадеин, единственное лекарство, помогавшее от боли. — Я обязательно должна увидеть Алешиного отца.

Аржанов посмотрел внимательно на красивую, точно с картинки иностранного журнала, женщину со слегка припухшими, вероятно, от бессонной ночи веками, благоухающую свежестью незнакомых ему духов, и невольно удивился, что ее может связывать с Алешей Завьяловым, которого он знал с десятилетнего возраста. Когда он позвонил в ту больницу, где лежал Алеша, чтобы сообщить о смерти матери, главврач сказал, что передаст это Алешиной жене. «Неужели эта женщина и есть жена Алеши Завьялова? — думал сейчас он. — Так внезапно и так необычно жениться…»