Нечаянная радость - [51]

Ярмарка была в основном посвящена продаже игрушек, сладостей и сувениров. Мы, естественно, накупили всякого-разного и для мальчика Никиты, и друг для друга, для чего нам пришлось на время разбежаться. Впрочем, как раз для Никиты у меня дома был подходящий подарок прямо из Германии – настоящий деревянный Щелкунчик, при всем параде, с саблей, бородищей и страшенными зубами, поэтому я в основном просто бродила вдоль киосков и прилавков, разглядывая игрушки. Больше всего продавали всевозможных, больших и маленьких ведьм на метлах; некоторые из них были почти в натуральную величину и совсем не смешные. Сладостей тоже продавалось много, таких незнакомых и вкусных на вид, что мы накупили их целые сумки. А вот ведьмами, естественно, никто из нас не соблазнился… Хотели купить ёлочные игрушки, но их уже не продавали. Только в одном пряничном домике-киоске нам вдруг предложили целый ящик нераспроданных стеклянных колокольчиков, причем за полцены. Конечно, мы весь ящик тут же и купили, потому как других елочных игрушек ни у холостяка Михаила Николаевича, ни у молодоженов Юры с Катей в хозяйстве пока не было.

Ну, а что же ёлка? Ёлок вокруг было достаточно, больших и маленьких, разукрашенных и просто облепленных искусственным снегом и ватой, в гирляндах и без – вот только их не продавали. Как нам объяснили, рождественская продажа ёлок в Риме давным-давно закончилась.

Я рассказала Михаилу Николаевичу, что немцы выбрасывают свои ёлки, еще совсем свежие, сразу после Нового года, и некоторые эмигранты на этом экономят: подбирают их и ставят у себя дома на Рождество.

– Может, и нам подобрать выброшенную ёлочку? – предложила я. – Давайте не будем снобами, раз уж так получилось, а поездим по улицам: может, где и подберем.

– Не выйдет, – покачал головой Михаил Николаевич, – итальянцы тоже выбрасывают ёлки утром после Нового года. Но в новогоднюю ночь они по традиции выкидывают прямо на улицу еще и старую мебель и разный прочий хлам, так что уже первого января целая армия мусорщиков на машинах очищает улицы от старья: заодно они и ёлки подбирают и увозят на свалку. Как же я заранее не подумал о ёлочке!

Мы с Юрой промолчали: мы ведь тоже ёлку ставить не думали.

Свиной окорок и гусь, закуски и вино, сладости и фрукты – всё уже были закуплено, не было только ёлки.

– Ничего! – нарочито бодрым голосом объявил Михаил Николаевич. – Нам пора уже двигаться к дому, но по дороге в Ладисполи мы будем заезжать во все цветочные магазины и оранжереи – неужели мы не найдем хоть одну несчастную ёлку?

Да… Вот вам и старожил, вот вам и знаток местной жизни! Заезжали мы во все магазины и оранжереи. Но продавцы только таращили на нас веселые черносливовые глаза и откровенно потешались: «Какие могут быть ёлки шестого января, сеньоры!».

Обижаться на них не стоило: если итальянец над вами откровенно смеется – значит, вы ему понравились. Уж такой менталитет.

Наконец над нами сжалился хозяин цветочной лавки и посоветовал:

– Вам надо заехать в питомник декоративных деревьев. Вы куда едете?

– В Ладисполи.

– Это не совсем по дороге, на развилке вам придется свернуть на шоссе, идущее в Чевитта Веккиа, и там вы вскоре увидите вывеску питомника.

Мы поблагодарили и, окрыленные надеждой, двинулись вперед. Свернули на Чевитта Веккиа и действительно почти сразу после съезда увидели многообещающий рекламный щит питомника: поверху он был украшен маленькими ёлочками, правда, фанерными, ненастоящими. Мы свернули на подъездную дорогу, въехали в еще открытые ворота питомника, нашли служителя – и выслушали его радостное сообщение, что ёлок они распродали несколько тысяч.

– Все до одной ушли, дорогие мои сеньоры, все до одной!

– Что будем делать? – растерялся Михаил Николаевич.

Но не Юра!

– А может, у вас найдется какое-нибудь подходящее деревце, которое можно купить вместо ёлки? – спросил он. – Сосна или можжевельник, например?

– Конечно, конечно, сеньор! – радостно закричал продавец. – У нас имеются очень хорошие кипарисы!

И мы купили полутораметровый кипарис в горшке.

– Ничего, мы повесим на него колокольчики и фрукты, Никита сразу и не поймет, что это не ёлка – формой-то кипарис напоминает ёлочку! – утешала я скисшего Михаила Николаевича.

Сочельник мы встретили скромно, поскольку устали до изнеможения. А в Рождество принялись с утра наряжать кипарис и готовить стол к приходу гостей, которые должны были явиться к двенадцати дня.

Благоухание разомлевшего в жаре кипариса, апельсинов и дозревающего в духовке гуся наполняло дом. Кипарис был весь, от горшка и до верхушки, увешан серебряными колокольчиками и настоящими бусами – Катиными, а также виноградом, яблоками, мандаринами, бананами и хурмой так, что зелени не видать! На верхушке – картонная Рождественская звезда, покрытая, как рыбка чешуйками, вырезанными из фольги звездочками.

И вот наступил торжественный момент: в зал, то есть в комнату, предназначенную для празднования, немного робко входит мальчик Никита, держа за руку маму, молодую, красивую и печальную.

Он останавливается на пороге, замирает на миг, а потом бросается к нашей ёлке.

– Мама, ёлка! Ты только посмотри, мам, как здорово – кипарисовая ёлка! Да еще вся в колокольчиках!