Нэцах - [53]

Саквояж был, мягко говоря, объемным. Его с трудом впихнули под ноги покойной и прикрыли занавеской. На поминках Женька удивится прозорливости свекрови — десятки страждущих будут сильно интересоваться инструментами и чемоданчиком Гордеевой и даже предлагать за него приличные деньги.

Ирод стоял в стороне до последнего. Безликий, бесцветный, неразличимый. Даже сильно сдавшая Лидка его не заметила. Она отбыла положенное начало панихиды и, прижав платок к носу, быстро дезертировала. Это точно был не ее спектакль.

Василий Петрович, не без удовольствия от своей профессиональной «шапки-неведимки», в общей колонне бывших клиентов, сослуживцев и соседей с отрешенным лицом прошел мимо гроба, тронув своей такой же ледяной рукой связанные платком ладони Гордеевой. Никто и не заметил «подарочка», который он аккуратно положил под ее восковые пальцы.

— Теперь ты знаешь… — ухмыльнулся. В записке была фамилия того, кто сдал с потрохами ее и все результаты ее доморощенного расследования.

Дома он плеснул себе на дно бокала коньяку и подвел итоги наружного наблюдения. Лида — отработанный материал, увы и ах. Ее звезда явно клонилась к закату, а очередное уплотнение в этот раз сломало светскую львицу. Хотя… Он великодушно давал мадам Ланге шанс, как Фениксу, восстать из пепла. Женька оказалась женской версией Петьки Косько. Только, в отличие от Петра Ивановича, еще и ярко-дерзкой. Жаль, он раньше не озаботился — из такой после отъезда Петьки можно было сделать шикарного агента, тем более с такими внешними данными. Но уже поздно. А вот Ксения Ивановна хороша и перспективна. За столько лет агентурной работы Василий Петрович по кличке Ирод читал людей по лицам и телам даже не как книги, а как агитационные санбюллетени, где все достоинства, болячки и пороки были вывешены на всеобщее обозрение. Младшая Беззуб была хозяйкой жизни и чем-то напоминала Лиду в юности, но, в отличие от сестры, была царственно-расслабленной, довольной собой. Ирод сделал несколько пометок в записной книге и приподнял стакан.

— Ну прощайте, Елена Фердинандовна! Земля пухом. Экий я с годами стал сентиментальный.

Йосиф

— Девушки, разрешите представиться — Йосиф!

— О, наш человек! — рассмеялась Нила. У нее были идеально ровные, некрупные белоснежные зубы — просто жемчуг.

— Знаете, с удовольствием стану вашим. Кстати, вы смеетесь, как валдайский колокольчик, — засмотрелся Йосиф.

— Вот вы вроде товарищ военный, и должны быть наблюдательным, — прищурилась Нила. — А не заметили, что я пудрой не пользуюсь.

— Надо подарить? — Этот Йосиф пришел на танцы в клуб Иванова с другом и просто подпирал стенку, пока его товарищ менял уже третью партнершу. Сам Йосиф тоже явно получал удовольствие, наблюдая, сколько пар заинтересованных женских глаз за ним наблюдает. А потом заметил Нилочку. И просто нагло разглядывал ее до конца танцев, не приглашая.

— Не надо нам мозги запудривать. Неля, пошли, а то мне мама устроит вырванные годы. До свидания, товарищ Йосиф!

— Канавский!

— С Канавы, что ли? — прищурилась Нила. — А как на Молдаванку-то занесло? Ваши до нас на хутор не заходят.

— Это моя фамилия, — обиделся военный.

— Та не обижайтесь! Вы мужчина видный — вон тут половина как кошки на сало на вас смотрят. Так что выбирайте, а мы пошли.

— Нелли, — военный поменял тактику, — вы же Нелли? А как зовут вашу подругу?

— Нилочка, — поджав губы, буркнула Неля, которой этот высоченный капитан очень понравился.

— А можно, я вас хотя бы провожу?

— Товарищ Канавский, — Нилочка покачивалась на каблучках и готова была снова брызнуть смехом, — а, товарищ Канавский, вы бы не ходили за нами, а то нам придется вас потом в воинскую часть сопровождать — мы-то местные, а вот посторонних тут особенно вечерами не жалуют. Даже в форме.

— Да я не боюсь.

Неля недовольно шипела:

— Нилка, ты что? Такого мужика отшила!

— Он старый!

— Тебе его что — варить? И какой он старый? Ему лет тридцать!

— А мне двадцать! И вообще, Нелечка, тебе нравится — забирай. Никаких военных! Ни в жизнь!

— Да ты чего?

Нила вздохнула и ускорила шаг:

— Детство свое помню. У меня отец чекистом был. Поездили с мамой. А потом ждали вечно. Пока ждать стало некого…

— Ой… — Неля нахмурилась. — Ты, Нилка, харчами перебираешь! Уже замуж пора, между прочим!

— Куда? Кому? — Нилка снова зазвенела. — У меня ж сиськи в обратную сторону растут и, — она понизила голос, — «эти дни» только в том году начались. Какое замуж? Кто такую шкилю-макарону возьмет? Так что, Нелечка, бери этого капитана в оборот.

— Да он на тебя запал!

— Ну запал я его не увидела, слава богу! А ты дерзай! Я тебе говорю — он завтра опять тут тереться будет!

Докажи мамаше

Ксеня не просто работала в Упрторге — она дирижировала симфоническим оркестром из поставщиков, посредников, водителей, нужных людей — ее товарно-денежный оборот был настолько сложной и разветвленной структурой, что даже Ильинский периодически уточнял, как она справляется и держит в голове такие объемы.

— Ну в гроссбух это не запишешь, в записную книжку тем более, — улыбнется жена.

Укрепив собственное материальное положение, Ксеня решила взяться за семью и причинить счастье всем окружающим. И первой в списке была Нилка. Этот ребенок прозябал на консервном заводе учетчицей. Не то место, где надо гробить свою молодость. Тем более коммерческого и математического таланта у Нилы не было, а вот общаться с людьми она умела отлично.