Нэцах - [25]
На устаревшего и уже забытого Святого Николая она так замерзла, что сначала рванула с работы домой хлебнуть кипятка и согреть скрюченные ноющие пальцы об стакан, а потом заставила себя выйти в магазин за хлебом.
Почтальон Миррочка осторожно стукнула в дверь двенадцатой. Потом еще раз.
На галерею выглянула Дашка:
— Шо ты нам принесла?
— Тут… — замялась Мирра, — письмо для Косько…
— Та неужели! Дождалась-таки! — хлопнула в ладоши Дашка.
Мирра потупилась:
— А можете ей передать, а то еще столько работы…
— Давай! Давно хотела посмотреть, как эта выдра танцует! — Дашка выскочила на коридор и, глянув, отшатнулась от Мирры:
— Да пошла ты! Сама такое давай! Или вон в дверь засунь!..
— Я не могу в дверь. Надо подпись…
Выглянула всезнающая Нюся:
— Шо вы там за геволт на вечер устроили?
Дашка хмыкнула и поежилась.
— Все, я домой! Это без меня!..
Нюся, заметив конверт, замерла и, тихо ругнувшись, захлопнула свою дверь. Мирра постояла с проклятым письмом в руке и только двинула назад к лестнице, как услышала веселый крик Жени:
— Я уже дома! Уже! Стой! Иду!..
Женька, сияя, как начищенный самовар, взлетела по заледеневшей чугунной лестнице через две ступени.
— Ну давай уже, — она, не переставая улыбаться, протянула ладонь.
Мирра медленно опустила в нее конверт…
Женька рванула и вытащила листик и уставилась в него. С двух сторон скрипнули двери и показались головы Дашки и Нюси — одна в платке, вторая в папильотках.
Женя стояла как струна, сжав губы, нахмурив брови и перечитывая.
— Подпиши, пожалуйста, — шепнула Мирра.
Женя молча черкнула карандашом и пошла к двери.
Нюся высунулась:
— Женечка…
Женя оглянулась через плечо и отчеканила:
— Вон пошли! Обе!
Она зашла на кухню разгладила листок и перечитала еще раз:
«Извещение. Ваш муж лейтенант г/б Косько Петр Иванович, находясь на фронте Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками, 25 мая 1942 года пропал без вести.
Настоящее извещение является основанием для возбуждения ходатайства о назначении пенсии.
Начальник в/ч пп № 02475, генерал лейтенант А. Вадис.
14 декабря 1944 года».
Женька сидела на табуретке, уставившись в одну точку, и тихонько раскачивалась из стороны в сторону. Так ее и застала через два часа вернувшаяся из техникума Нилка.
Она подхватила листочек и начала рыдать на первой строчке…
— Папочка… мой… папочка… Мамочка…
Прибежал замерзший и облепленный, как снеговик, Вовка с помятым мокрым портфелем и замер в коридоре, завыв волчонком следом за Нилой.
Женя поднялась, выдернула извещение у дочери из рук:
— А ну перестали выть! Пропал без вести еще не значит, что погиб. Ваш папа — офицер и разведчик. Найдется.
— А ты Леле скажешь?
— Конечно. Это ж ее сын. Завтра пойду.
Перед работой Женя зайдет к Гордеевой, принесет кашу и, кашлянув, выдаст с порога:
— Пришло письмо. Официальное.
Гордеева повернулась и уставилась на Женьку мутными рыбьими глазами в пленке катаракты:
— Рожай уже.
— Пропал без вести в мае сорок второго, — отчеканила Женя.
Гордеева глыбой сидела на своей продавленной кровати и только сжала руки в кулаки.
— Иди, на работу опоздаешь. И саквояж мой подай сюда, а то ноги слабые совсем. Не поднимете, если навернусь.
Женька плюхнула возле кровати своего ровесника — кожаный саквояж, сочиненный и собранный ее отцом.
— Да аккуратнее, ты, корова! Не таз с бельем! — вызверилась Гордеева.
Женька оглянется на пороге:
— На спирт не налегайте.
Когда она выйдет и закроет дверь, Фердинандовна вытащит флягу и всадит почти половину, задохнется, закашляется и завалится раненым зверем лицом в подушку.
А вот Женька плакать не могла и спать теперь тоже не могла. Она такой же натянутой струной, как ходила на службу, ложилась в постель и лежала с открытыми глазами. Без мыслей, без слез.
Через день приедут сестры с поздравлениями. Женька откроет:
— Ну заходите. Простите — стола нет и настроения тоже.
Лидка съязвит:
— Я, конечно, понимаю, тридцать семь не круглая дата и не повод для радости, но зачем же так на семье экономить?
Нила шепнет про похоронку.
Лида усядется на кухне:
— Тогда пить будем. У тебя есть. Что мы, зря приперлись? И помянем заодно.
Анька бросится обнимать Женю.
— Не надо! В утешениях не нуждаюсь! — отстранилась она. — И это извещение, а не похоронка. Не каркай!
Женька выпьет пару рюмок с сестрами. Выслушает новости, ласково потреплет Вовку по голове за выпиленную лобзиком в школьной мастерской рамочку.
Когда все уйдут, а дети лягут, она нальет полный стакан самогона и, старательно глотая, выпьет. Ничего. Ни сна, ни покоя. Она снова будет лежать бревном, с чужим, окостеневшим телом.
— Баб Лель, — Нила придет к бабушке, — бабулечка, помоги… мама не спит. Лежит там истуканом, вздыхает и встает в четыре. И не ест почти ничего. Ходит деревянная, и все. Лёлечка, что ей дать?
— Водки ей дай — или выплачется, или заснет.
— Да как я ей дам? Она ж никого не слушает!
— Ну я откуда знаю? Подруг ее попроси.
— Нет у нее никаких подруг. Ты ж знаешь.
— Ну сестер, значит. Не одна у родителей.
— Они предлагали — она не хочет.
— Пусть хоть силой зальют.
Нила вдруг хихикнула сквозь слезы — она представила, как маленькая, сухощавая тетя Лида и нескладная тетя Аня пытаются удержать ее злющую маму, которая стреляет и мечет ножи. Про мамин секрет она давным-давно знала.
Чтобы выйти замуж за Ивана Беззуба, Фире Беркович, дочери никопольского раввина, пришлось срочно креститься. Ну а после этого оставаться в родном Никополе было смертельно опасно. И молодые спешно отплывают в Одессу. Приведя свою юную жену в дворик на Молдаванке, Ваня клянется со временем найти другое жилище. Он не может знать, что именно здесь пройдет не только его жизнь, но и жизнь четырех поколений Беззубов – со всеми соседями, историческими катаклизмами, котами, маленькими скандалами и большими трагедиями… Начало этой истории – в первой книге «Одесской саги» Юлии Вербы «Понаехали».
В застойных 1970–80-х будет много неожиданных крутых поворотов в жизни каждой из постаревших сестер Беззуб и их уже совсем взрослых детей. А в неизменных декорациях двора на Мельницкой, 8, как и всегда, будут «делать базар», «сохнуть белье» и рожать новые слухи и новых жителей. В романе «Троеточие…» – заключительной, четвертой части «Одесской саги», – казалось бы, расставлены все точки в истории многодетной семьи Ивана и Фиры-Иры Беззуб, которые еще в начале ХХ века поселились здесь с мыслью, что это временное жилье.
«Ноев ковчег» – вторая книга «Одесской саги». События ее разворачиваются с зенита НЭПа до беспросветного 1942-го. Пять повзрослевших, таких разных детей Фиры и Вани Беззуб строят, рушат и складывают заново свои судьбы. Женьку, Котьку, Аню, Ксеню, Лиду расплескает с дворика на Молдаванке до Хабаровска и до польской границы. Как они будут выплывать из исторического цунами? Поможет ли им выжить и сохранить себя хваленое одесское жизнелюбие? Каждый из Беззубов будет выживать по-своему – цепляясь за любовь, плывя против течения или вылавливая прибыль в мутной воде.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».