Небываемое бывает - [80]

Это глубокий сейсмический толчок. Стрелка безошибочно качнулась к живому, к природе, к истокам.

Дискотеки могут удовлетворить разве что спинной мозг. Бездушный двигатель один не в силах занять духовность. Запад подбрасывает компьютер не как помощника человеку, а как азартную забаву в надежде сделать из юноши компьютерного примата с вывихнутой рок-психикой.

А вот письмо, как благая весть, что прилетела из Комсомольска-на-Амуре, вселяет надежду. Зеленые побеги пойдут в рост. Зашумит еще «звонкозвучной листвой» «племя младое, незнакомое». «Звонкозвучная листва» — из Вергилия, а «племя младое, незнакомое» — пушкинская строка. Порукой тому зимние заботы института. Они уже готовятся к Всесоюзным конным состязаниям на приз Евпатия Коловрата.

Восьмого июля, как обычно, повалит в институтский поселок «вся Рязань». Поедут автомашинами, электричками и легковыми. Институт подарил этот праздник рязанцам как память об одном из самых необычных в истории войн поединке, что стоит в ряду с подвигом трехсот спартанцев Леонида и стольких же арагвинцев, вышедших из Тбилиси одиноко навстречу громадной рати и погибших все, как один. Эти подвиги говорят о величии человека и бессмертии его. Но дружина Коловрата и здесь стоит отдельно от опыта человеческого, как и вся судьба России. За спиной у спартанцев и арагвинцев были теплые очаги, и жены, и детишки, которые надеялись, ждали и воодушевляли их. За спиной Евпатия и его дружины — перерезанная и догорающая Рязань. Есть в этом событии что-то неизреченное, от чего немеет язык, что за пределами человеческого понимания. Словом, не только невыразимое, но и непереносимое. Казалось бы, народ, за плечами у которого подобное горе, должен стать сплочен, молчалив и зорок, как ни одно племя в мире.

Нет, «историческое чувство» не дитя девятнадцатого столетия. Оно родилось с человеком как память об ушедших из мира отца и матери. Это память, что сделала человека человеком. Это печаль утраты, что одухотворила его природу и придала смысл существованию. Память — величайшая из творческих сил и спасительная, без коей нет будущего и нет смысла, надежды и любви.

А теперь вернемся к лошадям.

Что до коней, то подбор и у них производится так же:

Тех, кого ты взрастить пожелал в надежде на племя,

С самых младенческих дней окружи особливой заботой.

Прежде всего на лугу племенных кровей жеребенок

Шествует выше других и мягко ноги сгибает.

Первым бежит по дороге, в поток бросается бурный

И не боится шаги мосту неизвестному вверить,

Шумов пустых не пугается он; горда его шея,

Морда точеная, круп налитой, и подтянуто брюхо.

Римляне понимали в породе толк, что и говорить. Понимали, пока цензором нравов был Катон Старший. Суровость и прямодушие его характера нажили ему много недругов, потому он 44 раза был призываем к суду и ни разу не был осужден.

Однако чем больше дорог вело в Рим, тем реже стали попадаться на Форуме римляне катоновской породы, которые могли сказать открыто, как он: «Воры, обокравшие честных людей, проводят жизнь в острогах и цепях, а общественные воры — в золоте и пурпуре».

Поклонялись породе римляне в образе родных богов, пока не смешались с другими племенами. То была кара за завоевания. Между прочим, вместе с победоносными походами войска пригоняют с собой не только пленных, но и скот с чужих пастбищ. Происходит, как говорят начконы, прилитие чужой крови. А это уже прямо касается нашей темы. Что до Рима, то последним наследником жизни Древней Италии остался бык кианской породы — национальная гордость Италии, серой масти, крупноголовый, с могучей шеей и глубокой грудью. От полутора тонн монолитной мощи исходит грозное спокойствие. Он пережил все исторические бури на зеленых холмах Умбрии.

Лошадь одухотворяет земледельческий труд, связь человека с лошадью полна теплоты, глубокой живой взаимности. Благородное животное как бы придает трудам и дням человека новую составляющую и помогает воспринимать многомерность мира, не говоря о том, что лошадь как уже много раз доказано, именно сейчас стала и экономически выгодна. Есть еще одна особенность у коней. Они лучше любых призывов и заклинаний закрепляют кадры на селе. Общаясь с лошадью с детства, мальчик пускает незримые и сильные корни в родную землю. Когда Вергилий говорит: «Мальчик, в подарок тебе земля, не возделана вовсе», он имеет в виду умное деланье — нравственное возделывание земли. Конь для родных просторов что парус на море. «Конь — казаку крылья». Помните?

Офицеры атомных подводных лодок признавались после долгих автономных плаваний, что, когда нервы бывали на пределе и сердце сжималось тоской в темных глубинах океана, выстоять им помогали воспоминания о курсантской практике под белыми парусами, полными ветра. Если бы так же офицеров с детства обучали только на подлодках среди механизмов, вряд ли они выдержали бы. Лошадь нужна юным механикам на селе, как парус, как сильный скрытый бессознательный ресурс.

Помню, уезжал из станицы в первый раз пораженный выносливостью подростков, их трудолюбием и скромностью. Но, как педагог с многолетним тренерским опытом, почувствовал я в этих успехах и нагрузках скрытую угрозу. Если завтра я стану на «новаторский» путь и буду обучать детей, не сидящих за партами, а стоящих, может быть, даже на одной ноге, то первое время они будут опережать сверстников, внимание к эксперименту, статьи в печати — все это действует на детей, как допинг, и они искренне удваивают рвение, а новатор возбужден от удачи. Но даром это не проходит. Это видно по американской школе, которую «новаторы» расшатали экспериментами до основания. Мне тогда показалось, что бригада работает на предельных нагрузках, подстегиваемая рапортами. Слишком много на наших глазах сошло со сцены юношей-спортсменов, подававших надежды мирового порядка. Сгорели до срока. Подстегиваемые успехом и наставниками, дети бросаются грудью на трудности. В них нет иммунной защиты взрослого, они не станут мудро распределять силы, беречь себя. Втройне возрастает наша ответственность в таких случаях. Колхоз ничего не жалеет для бригады. Председатель правления Врана говорит: