Небываемое бывает - [77]
А будь моя воля, я бы вечер за вечером рассказывал им о прославленных полях России — полях сражений: поле Куликово, Бородинское, Полтавское, местах великих битв и о прославленных земледельческих полях, садах, усадьбах. В последние годы возрос интерес к старинным усадьбам, связанным с именами известных поэтов, писателей и художников. Это говорит об интересных сдвигах в сознании наших людей. Однако этот интерес односторонен и с перекосом. Тысячи людей смакуют мельчайшие детали интимной жизни поэтов, порой забыв напрочь об их поэзии. В сознании молодых клишируется представление о русском обществе, которое только писало стихи, романы, музицировало и между этими делами критиковало существующий строй. Бессознательно такая модель может становиться программой, коли таковы образцы. Они ничего не знают об усадьбах, где десятилетиями шла незаметная работа, где создавалась мощь страны, где выводили орловских рысаков, бестужевскую, сычевскую, ярославскую породы крупного рогатого скота. Это для них сказал Вергилий: «Дети, пасите коров, как прежде, быков разводите».
Во второй раз я приехал в станицу прямо из Рязани. А в Рязань я попал из-за григорополисских мальчишек, что крадут коней и скачут в упоении по родной степи. В топоте коня и восторге мальчика мне послышался гул громадного подземного сдвига, того, который в тридцатых годах американские писатели уловили на своем континенте и выразили целый литературный поток емкой формулой-призывом: «Назад, домой!» За две тысячи лет до них величайший из поэтов Вергилий Марон Публий бросил соотечественникам тот же клич. Я перебирал бумаги то из первой григорополисской тетради, то из рязанской. Теперь я знал о лошадях для любителя даже слишком много. Из-за этих мальчишек я до Рязани объездил конные заводы Дона и увлекся историей русского конезаводства. Выспрашивал у коневодов секреты их ремесла. Теперь в станице я уже знал, что лошадь впервые в мире освоена под верх арийскими племенами в южнорусских степях за три тысячи лет до Вергилия. Перечитываю записки, чтобы рассказать мальчишкам станицы то, что мне не давало покоя после первого приезда сюда.
Нельзя было забыть мозоли, скромность и пытливость станичных ребят. Я убедился тогда, что они в главных основах личности крепче и мудрее своих городских сверстников и, что важнее, намного культурнее их! Но уклад и психологический настрой общества против них, и сельским ребятам, и их родителям кажется втайне, что судьба милостива только к городским. Мне хотелось бы внушить им, что они — опора державы и нет культуры выше деревенской.
«Мантуей был я рожден, Калабрией отнят. Покоюсь в Партенопее. Воспел пастбища, села, вождей».
Говорят, эти слова просил выбить на месте своего последнего успокоения один из величайших поэтов Земли, крестьянский сын Вергилий, звавший «отеческих мест постигнуть обычай и способ». Его могилу уверенно показывали еще в новое время. Полторы тысячи лет была местом поклонения гробница поэта, два из трех произведений которого («Буколики» и «Георгики») — агрозоотехнический обстоятельный труд, переложенный в чудные песни, и неразгаданная тайна Вергилия.
В ней ли разгадка любого художественного творчества?
Не знаю, будут ли люди читать через две тысячи лет «Дон Жуана», которого Байрон скромно считал равноценным «Илиаде» Гомера. А вот песни, посвященные разной глубине пахоты, о двоении пара или совет «лишь бы ты почву сырым удобрил щедро навозом» живут и будут жить, пожалуй, пока на земле колосятся поля и зеленеет «мир... что плывет под громадою вогнутой свода».
Этот античный «деревенщик» поставил перед нами труднейшую философскую задачу.
Он создал бессмертные песни «по специальному заказу правительства», как сказали бы сейчас. Песни его подытожили столетия народного земледельческого опыта.
Выходит, производственная тема может быть бессмертной!
Умолк навсегда латинский язык. А вот строки из прославленной четвертой эклоги «мальчик, в подарок тебе земля, не возделана вовсе» волнуют и в переводе, волнуют и зовут за околицу. Мальчик должен помочь родной земле в его станице, где из двадцати тысяч гектаров угодий под пашней все девятнадцать тысяч. Земля, увы, возделана, она живет и плодоносит на пределе. Перепахано все. Ни лугов, ни пастбищ, ни пустырей и выгонов. Мальчик возмется за дело с умом. Сократит посевы и даст сочные луга своему коню. Земля заслужила отдых.
Не могу себе представить поэта более современного, более злободневного и поучительного, чем Вергилий. Не в психоанализе, выходит, не в сюжете и рефлексии, не в критике вечность, а в теме:
Потому в этом очерке, если попадутся впредь стихотворные строки без указания имени автора, это значит— они принадлежат Вергилию. Тем самым он по заслугам будет нашим нынче современником и собеседником. Здесь речь о породе, просторе и племени и детях. Вергилий, говорят, более других сельских работ любил пчеловодство, «что до коней, то подбор и у них производится так же». Он знал все о родной земле, «как урожай счастливый собрать, под какою звездою землю пахать». Он с любовью смотрел, как дымятся сельские кровли, покрытые дерном, как лег брошенный в борозду крупный ячмень. Вергилий любил землю и знал, что Рим необорим до тех пор, пока крепок в стране слой мелких землевладельцев, откуда Рим черпал свои победоносные легионы. Он знал, что нет солдат лучше, терпеливее и отважнее, чем из деревни. И в этом его убеждения совпали с помыслами божественного Августина. Спасти от оскудения и запустения сёла— это значит спасти державу. И поэт взял лиру, чтобы привлечь к деревне внимание образованных сограждан.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?