Небываемое бывает - [56]

Изображая Сибирь только краем каторги и ссылки, мы одно время так усердствовали, что не только себя, но и иностранцев убедили в этом. Прекрасное слово «Сибирь» стало чуть ли не синонимом тюрьмы. Первые два героических века в истории Сибири не имеют никакого отношения к каторге — это общеизвестно. Но даже XIX век с его изнурительными этапами не определял лицо гигантского края. Сибирские губернские города намного опережали по культуре, просвещению и народной самодеятельности города европейской России с их крепостным укладом.

Теперь же, когда заговорили о богатствах сибирских недр, кое-кто пытается представить дело следующим образом: дескать, поди ты, какие кладовые обнаружили во вчерашней тюрьме! Что прикажете делать с нежданным богатством? Вывезти поскорей, да и дело с концом. А как вывозить, уже и теория экономическая давно готова. Метод называется «десантным», а принцип заимствован у саранчи. Прилетели, высадились (наземные дороги десанту ни к чему), собрали времянки с комфортом, технику помощней да экскаваторы позубастей. Выгребли все что можно из недр, оставили развороченную землю с зияющими ранами — и дальше полетели. Теория не доморощенная, а североамериканская, прошедшая проверку в Африке, используемая на Аляске и в Северной Канаде. В генетическую структуру капитала не заложен территориальный императив. «Торговцы не имеют отечества». Барышу чужды и враждебны понятия «отечество» и «почва». Конечный продукт голого рационализма — всегда разрушение. И все это со словами «несметные», «необъятные», «безграничные». К слову, у хорошего хозяина не бывает несметных богатств — они и подсчитаны и взвешены. Так же, как и не бывает у подлинного хозяина и «безграничных» просторов. Уже и спутники летают, и дорога до Хабаровска измеряется часами, а они все токуют и токуют, как тетерева, о безграничных просторах, закатив глаза, ну хоть голыми руками бери их. Территория и отмерена, и ограждена прочно, и каждый квадратный метр ее требует ухода и защиты. Территория — понятие строгое. В ее границах есть место для бесконечности, но только в сфере нравственной и духовной.

Новая магистраль еще прочнее свяжет нас с океаном. Когда пути ведут к мировым дорогам, на первое место выходит проблема почвы, устоев и самобытности, по завету Достоевского и всех лучших творцов русской культуры. Еще Белинский писал: «Не принадлежащий своему отечеству, не принадлежит и человечеству».

Окинем взором край, по которому проходит БАМ. Что дала Сибирь? Какое место она занимает в общем национальном духовном наследии? Вспомним слова Гоголя: «Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь в глубине моей; несвойственной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!»

— Здесь ли не быть богатырю? — спрашивает великий писатель. К тому времени, когда были написаны эти строки, Сибирь видела уже богатырей. «Необъятный простор» не дается как подарок судьбы, его нужно освоить и отстоять. Сибирь освоили люди свободные, не ведавшие крепостного права. Биологи знают, какое значение имеет для популяции так называемый «принцип основателя». Проследите за генеалогией землепроходцев, она приведет вас на север России — в Великий Устюг, Вологду, Архангельск — к поморам. Более поздняя южная волна шла с вольного Дона. Сибирь стала местом исторического ристалища для русского народа, где впервые вместо холопских прозвищ зазвучали полновесные имена, известные теперь всему миру.

Много ли мы знаем из нашей истории полных имен не знати, а простого народа? Первым был Ермак Тимофеевич, до Сусанина Ивана и Минина Козьмы. За Ермаком был Дежнев, которого звали Семеном. Помним, что Хабаров был Ерофеем, Поярков — Василием, Атласов — Владимиром, Москвитин — Иваном, а за ним Крашенинников — Степаном. Заслужить полное имя в народе было куда как труднее, нежели получить княжеский титул. Во всяком случае, их деяния в том же ранге заслуг перед отечеством, за которые были отмечены княжескими титулами Меншиков, Потемкин, Суворов...

В Сибирь шли и раскольники — непоколебимые идеалисты, самая жизнестойкая часть русского крестьянства. Что мы знаем о расколе, кроме того, что это был социальный протест в религиозной форме? Раскол корнями уходил в глубину веков и был отзвуком никогда не умиравшей в народе неистребимой веры в победу добра и правды.

Все утопии в поисках идеала смотрят назад, ищут опору в прошлом, но устремлены в будущее. Одухотворенность простых землепашцев достигала такой силы, что отречению от своей идеологии они предпочитали самосожжение. Раскольники горели селами, вместе с детьми и стариками. Сибирское небо видело эти страшные костры. Пусть поверхностное мышление относит это на счет фанатизма, но очищающий огонь палов осветил до самых глубин народную душу. Не нашлось там места для полуправды и полумер.

Они верили, что душа в огне не горит. Но то, что сгорело, стало навеки частью сибирской почвы.