Небожители Севера - [70]

— Так вот… Девушки за свои услуги попросили меня приплатить им чуть больше. По их словам, они собрались отправиться в Гроаг, где у Исбель был друг, и хотели работать в борделе там, получая гораздо больше, нежели чем у вас.

— Ах они твари! — прошипела изумленно Сводница и взмахнула руками. — Да, этот козел Дрон из Гроага раньше работал у меня. Вот они что удумали, как я не догадалась раньше. Паразитки…

— Вам еще что-то нужно от нас? Мы спешим, — поднял в ожидании брови Горрон де Донталь.

— Нет, уважаемые господа! Хорошей дороги, — рявкнула Сводница и, погруженная в думы, с перекошенным лицом отвернулась и зашагала в сторону борделя, чтобы выносить коварный план мести и подсчитать убытки.

Наблюдая за происходящим, Уильям испытывал целую бурю чувств по отношению к Горрону де Донталю — от восхищения его находчивостью и до ужаса от цинизма и хладнокровия. Так ловко выйти из затруднительного положения, воспользовавшись памятью блудницы! Молодому вампиру, узнавшему из воспоминаний Гретты примерно то же самое, даже в голову бы не пришла подобная идея.

Отряд покинул Старый Бреабат и отправился дальше по широкой и ровной тропе, прорезающей равнины. Сухая трава да поросль мелких кустарников — вот и весь пейзаж Ванских равнин. Впрочем, ближе к вечеру по бокам от путников стали попадаться отдельно стоящие деревья, затем околки, и уже к ночи они пересекли небольшую опушку березового светлого леса и подошли к воротам небольшого городка Гроага. Как раз того, о котором упоминал герцог Горрон де Донталь в разговоре со Сводницей.

Уильям с перекинутыми через плечо седельными сумами и тростью под мышкой, которая лишь раздражала его всю дорогу, направился вместе с другими членами отряда в здание постоялого двора. Как же ему хотелось зашвырнуть этот символ калеки куда подальше! Да хоть в реку, что текла около Гроага. Но эту трость ему приказал приобрести Филипп и, не смея неуважительно относиться к заботе графа, Уильяму приходилось везде носить её с собой, хоть и не пользоваться.

Поглядывая на сильно хромавшего Старейшину с тростью под мышкой, Горрон и Филипп переглянулись, но промолчали. Наконец, когда люди и Уильям скрылись в проеме двухэтажного здания, Горрон с насмешливой улыбкой повернулся к товарищу.

— Кого-то он мне напоминает… — вкрадчивым голосом на языке Хор'Аф произнес герцог.

— Кого же? — поднял бровь Филипп.

— Тебя! Тоже уперт и либо принимает руку помощи через силу, либо отказывается от нее. Калека с тростью под мышкой — как символично, не находишь ли, мой друг? Хотя можно было бы не упираться, делая вид, что здоров, а смириться и с тростью в руке зашагать дальше уверенной походкой.

— Уважаемый Горрон, я же уже принял решение, — шумно выдохнул граф, уже порядком подуставший от назойливых намеков своего товарища.

— Ты каждый раз, когда это говоришь, потом отворачиваешься от меня в попытке скрыть страдания, которые сидят в твоей раненой душе. Уже нет времени на сомнения, Белый Ворон! Прими то, что происходит, как данность, прими мальчика в род Тастемара, — шепотом произнес уверенным и ровным голосом Горрон и очень серьезно взглянул на своего товарища. — Твоя судьба мне небезразлична! И хотя я проголосую так, как ты потребуешь, я хочу, чтобы выбор шел от сердца, а не от чертовых обещаний и гордыни.

— Сначала я посмотрю его воспоминания, а уже затем решу, что буду просить у суда, — ответил сдержанно Филипп. — Но я благодарен вам искренне за то, что советуете.

— Твое дело… Ты играешь с огнем, — сморщил нос герцог и величаво, нацепив дежурную улыбку, направился в здание постоялого двора.

* * *

Темнело. Комната постоялого двора, в который разместили Уильяма, оказалась крохотной, но при этом чистой и опрятной, хоть и вмещала с трудом две кровати. Каменные стены увешивали красные полотнища с изображением вертикально стоящего желтого меча, увенчанного такой же золотой короной — герба Глеофа.

В дверь без стука вошел сэр Рэй и, кивнув Уильяму, приземлился на соседнюю кровать. Он снял сапоги, отбросил их в угол комнаты, потом стащил с себя теплый красный поддоспешник, рубаху и улегся в одних лишь штанах, закинув ногу на ногу.

В руках у него была подаренная купцом трубка, и рыцарь пускал колечки дыма изо рта, задумчиво посматривая сквозь них. Время от времени он бросал взгляд и на Уильяма, но, готовый уже что-то спросить, замолкал и продолжал дальше хмуро раскуривать трубку.

— Говорите же, уважаемый сэр Рэй! Что вас гнетет? Уж не увиденное ли ночью? — осторожно спросил Уильям, заметив отвратительное настроение своего товарища.

Капитан гвардии убрал мундштук изо рта, в задумчивости пожевал свою нижнюю губу и кивнул.

— Это меня не касается. Не мое это солдатское дело. Но врать не буду, одно дело браво рассуждать с вами о вашей сущности, а другое — видеть собственными глазами голую убитую девку! — мрачно произнес рыцарь. — Ее рука и пятно крови на ваших губах до сих пор в памяти всплывают. Не могу забыть.

— Мне тоже было не по себе, сэр Рэй, чего уж там… — шепотом произнес Уильям, не зная, как далеко от него подселили Горрона и Филиппа. — В замке Брасо-Дэнто я осушал лишь приговоренных к смерти: насильников, убийц, бунтарей. А тут…