Небом крещенные - [51]

Техник-лейтенант Жуков зашел в общежитие летчиков. Поздоровался со всеми за руки, попросил закурить.

— Если летный состав не очень занят… Помогли бы маленько, а? — закинул он удочку.

Все тут же поднялись и пошли на аэродром. Кому-кому, а Жукову надо помочь.

Техник звена Игорь Жуков был своим человеком среди летчиков третьей эскадрильи. На фронтовом аэродроме он частенько бывал в их землянке. Непременно присутствовал на постановке задачи перед боевым вылетом. Приоткроет, бывало, дверь без стука, войдет и лишь потом к Богданову: "Разрешите, товарищ гвардии капитан?" Не выгонять же, коли пришел… Богданов кивал головой в знак согласия. Жуков приседал на корточки у печки, подбрасывал чурочек в огонь, слушал, о чем говорит комэск. Технику вообще-то не мешало знать, на какое задание пойдут машины его звена. Иногда садился Жуков с летчиками в домино поиграть, к слову мог анекдот рассказать из серии кавказских — у коренного бакинца их в памяти великое множество. Когда же Богданов начинал ругать некоторых летчиков за ошибки в тактике боя и в технике пилотирования, Жуков выскальзывал из землянки. На Игоре всегда ловко подогнанное обмундирование, техническая специальность не мешала ему быть чистюлей. Забавно разговаривал с наигранным кавказским акцентом, хотя парень он русский, только жил и учился в Баку. Симпатичная щербинка на передних зубах, когда смеется. Фамилия "Жуков" звучит почти так, как "Жуковский", и летчики прозвали Игоря "отцом русской авиации".

На самолетной стоянке Жуков велел своим друзьям засучить рукава и приступить к делу. И что ж, летуны охотно взялись за техническую работу.

В ссорах, в суматохе подчас ослабевает порядок. Кто-то пренебрег коварным свойством огня — загорелся деревянный дом, в котором была столовая летного состава. Собралась толпа, тушили пламя водой из колодца, а больше зубоскалили. Над огромным костром выделывал фигуры пилотажа ЯК. Это Бровко, которому поручено отогнать старую машину в мастерские. При выходе из пикирования у ЯКа выпадала правая стойка шасси. Он вертелся над пылавшим домом, как одноногий, злорадствующий юродивый.

Куда же все-таки двинут полк? Однажды, во время затяжного перекура после обеда, под хорошее настроение летчики взяли в тугое кольцо командира полка. Он все отшучивался, а потом сказал:

— Куда, не знаю. Известно пока одно: не на запад.

Вот так новость! Смахнула она улыбки и шутки в один миг.

X

Эшелон с бескрылыми самолетами на платформах, с несколькими теплушками и вагоном-кухней, замедляя ход, приближался к станции. Подплыла закопченная доска с названием станции: "Половина"!

— Тут как раз половина пути от Москвы до Владивостока, — резюмировал Остроглазов. Несколько перегонов парторг ехал в теплушке летчиков третьей эскадрильи.

— Половина!

— А ну, пошли поглядим на эту Половину!

Стали спрыгивать с вагона, минуя узенькую подвесную лесенку.

Эта тихая сибирская станция безлюдна. На базарчике одна баба с брюквой, другая с миской серой перестоявшей капусты — война все высосала.

Эшелон загнали на запасные пути — значит, продержат несколько часов, а может быть, и сутки.

В дороге находились около двух недель. Первое Мая отпраздновали на колесах. Погода держалась прекрасная: безоблачное небо, теплый весенний ветер, увивающийся над эшелоном.

На стоянках командир полка, начштаба и еще кто-нибудь из полкового начальства иногда оставались на хороших угодьях поохотиться, потом догоняли эшелон пассажирским поездом. Самолеты на платформах охраняли свои механики. Если в теплушке душно, можно было завернуть брезент, сесть в кабину, закрывшись фонарем, и ехать по-барски. Справа и слева бегут бескрайние сибирские просторы, зелень всюду буйная, никаких признаков, никаких запахов войны. Едешь и едешь в кабине, будто идешь бреющим полетом.

Не надо быть большим стратегом, чтобы догадаться, зачем перебрасывают боевые части на Восток. Фашистская Германия вот-вот будет поставлена на колени, как говорится в последнем приказе Сталина, но жив-здоров другой агрессор, постоянно угрожающий с Востока… Летчики в обстановке разбираются и глубокомысленно помалкивают на этот счет. Везут их на Восток — значит, там без них не обойтись.

Станционные пути Половины пустовали, только воинский эшелон стоял в стороне да обрывок товарного состава. Пассажирские поезда лишь двухминутным вниманием удостаивали Половину. А груженые товарняки проходили безостановочно. И опять залегала тишина. Серебрились накаленные солнцем рельсы.

Шла по рельсу девушка в офицерской шинели. Осторожно выставляла ногу в хромовом сапожке, равновесие удерживала с помощью двух наполненных водой котелков, которые несла с собой. Улыбалась. Все равно как цирковая канатоходка. Рядом с нею двигался мелкими шажками кто-то из поклонников, готовый поддержать, если оступится.

Остроглазов, беседовавший с Вадимом Зосимовым, вдруг замолчал, следя за "канатоходкой" издали. Отцовской любовью заблестели его блеклые, немного слезливые глаза.

— Лейтенант Пересветова, — сказал он. — Замечательная женщина!

Вадим уточнил:

— Женщина или девушка?

Морщинистая, добрая улыбка исчезла с лица парторга. Повернувшись к Вадиму, он закричал на него, словно Вадим был в чем-то виноват: