Небом крещенные - [25]

Во время заправки самолета Горячеватый собрал группу и при всех дико орал на Костю:

— На взлете чуть меня не убил, по кругу хотел завезти у Кытай, на посадке чуть не убил!.. Медведя легче научить. В дальнейшем будешь так летать — отчислю! Клянусь, отчислю!..

Самая страшная угроза. Отчислить летающего в пехоту — все равно что жизни лишить человека, и в правах инструктора это сделать. Инструктор — бог. Так и говорят курсанты на аэродроме: "Вон пошел бог нашей летной группы".

После заправки в самолет сел молчаливый Белага. Он так редко разговаривал, что можно было заподозрить в нем иностранца, не знающего русский язык.

Усаживаясь в переднюю, инструкторскую, кабину, Горячеватый окликнул:

— Кто собрался лететь?

— Курсант Белага… — тихо прозвучал голос, который едва можно было расслышать даже при выключенном моторе.

— Громче!

— Курсант Белага.

— Громче, твою душу так!!!

— Курсант Белага!

— Ах, Белага. А я думаю: какой дуб там сидит? — Горячеватый покачал большой головой, обтянутой кожаным шлемом, и дал знак запускать мотор.

Самолет с крупным номером "5" на борту выруливал на старт.

— Представляю, с каким настроением уйдет в воздух Олег Белага, — заметил про себя Зосимов.

— И как у него после такой зарядки будет получаться, — поддакнул Булгаков.

Друзья стояли рядом, курили одну закрутку на двоих, Как всегда.

Тем временем "пятерка" подруливала к линии старта. Широкий бочкообразный нос самолета скрывал от курсанта, сидевшего в задней кабине, полнеба. По-гусиному вытягивая шею, Белага старался рассмотреть, где там воткнуты флажки, обозначающие ворота. Один виден, а другой — нет. Белага прибрал газ, и машина остановилась: нарулишь на флажок — инструктор голову за это оторвет.

— Ну, чего ты стал, как телок на льду?

Белага добавил газу, но не настолько, чтобы машина стронулась. Лучше схитрить: пусть инструктор поправит его ошибку.

— Рулить кто за тебя будет?

Машина все еще оставалась на месте.

— На флажок боишься наехать? Ясно, — Горячеватый нажал газ, мотор свирепо взревел. — Приказую рубить флажок винтом!

В тот же миг промелькнули в воздухе красные клочья.

— От так! — крякнул Горячеватый в рупор. — А до завтра шоб восстановил мне в 12,5-кратном размере. Взлетай!

Пошла на взлет "пятерка", пошла сердечная…

В те времена, когда каждый винтик и каждый грамм военного имущества был чрезвычайно дорог, действовал строгий приказ: любую потерю виновный обязан возместить в 12,5-кратном размере. Почему не 12 и не 13, а именно дробный коэффициент 12,5 — одному составителю того приказа известно.

Летал в этот раз Олег плохо, хотя в общем-то он подавал надежды. Взвинченный до предела, инструктор высадил его из кабины досрочно, гаркнув:

— Бедолага ты, а не Белага!

Первым в группе и во всей очереди самостоятельно вылетел на учебно-тренировочном истребителе Валентин Булгаков. Два полета по кругу он впечатал один в один, завершая каждый из них отличной посадкой. Капитан Акназов объявил "первенцу" благодарность. Вторым выпустили в воздух без инструктора Вадима Зосимова. У этого получилось хуже: он сделал два лишних круга, прежде чем рассчитал на посадку. Когда "пятерка" вспугнутой горлицей носилась над аэродромом, Горячеватый приговаривал: "Жить захочешь — сядешь". А как села, уж он Вадиму преподал урок!

И что-то случилось с Вадимом, что-то он выпустил из рук, потерял: в следующих полетах пилотировал все хуже, делал ошибки, которых за ним раньше не водилось. Всякий раз, садясь в кабину, он твердил себе: "Ну хватит, каждый элемент выполняю точно, как положено". Взлетал, старался изо всех сил, но в чем-нибудь его непременно подстерегала неудача. Чаще на посадке: то высокое выравнивание, то "козел".

По указанию капитана Акназова инструктор прервал самостоятельную тренировку Вадима, дал ему сверх программы два контрольно-показных полета.

— Усвоил?

— Усвоил.

— Черта лысого ты усвоил. Взлетай!

Три самостоятельных полета Вадим выполнил более-менее, а на четвертом опять "оторвал номер". Инструктор послал его в наряд на "Т".

— Идите и учитесь. Смотрите, как люди сажают машину.

Перешел на "вы" — это не к добру.

Обязанность дежурного финишера — стоять с флажками около полотняного "Т", следить, чтобы на посадочной полосе не было никаких препятствий. Ты тут один-одинешенек, линия старта, курсантская толпа, громадная фигура Горячеватого — все это далеко. Рядом с тобой приземляются самолеты, видны напряженные, иногда перекошенные лица пилотов: посадка — это грань между небом и землей, очень острая грань.

Вот идет "пятерка". Машина снизилась до полуметра и скользит над землей, теряя скорость, приседая на хвост. Маленький ростом Булгаков склонил голову на левый борт, как делают шоферы, когда силятся что-то рассмотреть из-за ветрового стекла. На Валькином лице — мальчишечья отвага и упрямство.

…Чирик-чирик-чирик… Сел.

Отлично посадил, прямо мастерски.

По кругу Валька летал лучше всех, давно вырвался вперед и скоро перейдет к пилотажу в зоне. А Вадим никак не может окончить круг — сделать два десятка самостоятельных полетов на отработку взлета, расчета и посадки. Впервые Вадиму в летном деле так не везет.