Небо закрыто льдами - [2]

Говорят, оно пришло к нам уже после извещения о смерти отца. Листки, исписанные мелким торопливым почерком, были вложены в конверт, адрес на котором надписал другой человек. Письмо — две страницы. Первую, наверно, залило водой — ни одного слова разобрать не удалось. Края листков были обожжены, и некоторые фразы оборваны на полуслове.

Все, что я смог тогда разобрать на двух покоробившихся листках, я помню до сих пор наизусть.

«…Далеко-далеко уходим мы в море. Еще немного — и были бы у полюса, но не пускают льды. Они совсем рядом, они очень мешают нам, но мы везде топим врага. В прошлый раз два транспорта сожгли… Со мной может случиться всякое, но вырастет сын — ты расскажи ему обо мне всю правду. Скажи — моряком был, коммунистом, на Севере воевал и ордена боевые имел. Я хочу, чтобы он пошел по жизни моим путем. Где нам побывать не довелось — пусть и туда доберется. И самыми святыми пусть будут для него три слова: Родина, Партия, Жизнь. Нам снова в бой…»

Вечером я подошел к маме.

— Почему ты не показывала мне это письмо?

Я видел, как она растерялась.

— Ты нашел его сам?..

Я видел, что ей трудно начать разговор.

— Ты что-нибудь понял в этом письме?

— Его писал отец.

— Это последнее… Больше я не получила от него: ни строчки. Он пропал без вести. Я искала его — ты знаешь, я писала куда только можно, я пыталась найти его товарищей — тех, кто остался жив. Все, что я о нем знаю, — я тебе уже говорила. Он не вернулся, и никто не знает, как он погиб.

— Почему ты искала его одна?

Она обняла меня за плечи. Руки ее чуть заметно дрожали.

— Ты был маленьким. Ты ничем не мог мне помочь.

— А вдруг он жив? — спросил я и вздрогнул от дерзости собственного предположения. — Вон у Петьки из нашего дома отец через несколько лет после войны вернулся!

Мама еще крепче прижала меня к себе и отвернулась торопливо, но я успел заметить на ее глазах слезы.

— Тогда я сам буду искать отца.

Она молча гладила меня по голове.

— Я его найду. Вот увидишь!

В тот же вечер я сел писать письма. Я запрашивал штабы и военкоматы, искал оставшихся в живых отцовских товарищей.

Мне, как и маме, писали в ответ одно и то же: с погибшей лодки никто не спасен, из вещей ничего подобрано не было, лодка погибла далеко в море.

Но письмо-то ведь пришло к нам домой уже после смерти отца! По почте, на наш адрес, написанное отцовской рукой! Только конверт надписал не он!

Когда он отослал это письмо?

Как оно сумело дойти до нас?

…Дни собирались в недели и месяцы. Почтальоны приносили редкие письма, которые ничего нового к тому, что я уже знал, не прибавляли.

Но однажды мне вручили толстый пакет. Он пришел откуда-то издалека. Почерк был незнакомый.

«…Конец апреля сорок второго года. В Заполярье еще зима. Бушует метель. Подводная лодка, на которой служил твой отец, вернулась в тот день из очень трудного, продолжительного похода. Два раза ударила пушка — это значит, на счету лодки еще два потопленных корабля.

Лодка атаковала их в Норвежском море. Конвой противника, прикрываясь шхерами, пытался проскочить незамеченным. Но это не удалось. Подводники атаковали фашистов и два транспорта пустили ко дну. Охранение конвоя набросилось на лодку. Началось преследование. Лодке удалось оторваться от миноносцев и уйти подо льды — больше ничего не оставалось. Здесь фашисты были бессильны. Маскируясь во льдах, лодка окончательно запутала погоню и вернулась на базу.

А вечером того же дня надо было снова уходить в море. Задание было срочное.

Наша лодка и лодка твоего отца стояли у пирса рядом.

Перед походом мы успели написать письма и сдали их на „Субботник“ — был в годы войны на флоте небольшой такой почтово-пассажирский пароходик, ходил из Мурманска в Полярный. Там, на „Субботнике“, я в последний раз видел твоего отца. Из Кольского залива наши лодки вышли вместе. В открытом море мы попрощались. Мы желали друг другу счастливого возвращения. Мы ушли на восток, а лодка твоего отца — на северо-запад.

Тот поход был для нас нелегким. Лишь на третью неделю мы вернулись домой и здесь узнали, что лодка твоего отца пропала без вести.

Что с ней случилось, никому неизвестно…

„Субботник“ в тот раз наши письма до Мурманска не довез. Фугасная бомба разорвалась близ его борта, и он затонул. Почта ушла на дно вместе с кораблем. Через день или два водолазы осмотрели погибший пароход. Нашли почтовый груз и подняли его.

После сушки письма разобрали. Девушки с мурманской почты заботливо осмотрели каждое письмо. Все, что можно было спасти, они спасли. Многие письма оказались сильно промокшими. Адреса, написанные карандашом, стерлись. Девчата заменили конверты и восстановили адреса.

Письмо твоего отца, наверное, выходили эти девчата.

Вот все, что я знаю…»

Из этого письма, присланного товарищем отца, я узнал о том, как жил он и воевал. Но на самый главный вопрос письмо не ответило.

Что сталось с отцом в последнем бою, я так и не узнал.

Но я по-прежнему не хотел верить в то, что отец погиб, что лодка его исчезла бесследно. Я должен был сам убедиться в том, что это так.

У меня оставался один путь — своими глазами увидеть те места, где воевал и погиб отец.