Небо стоит верности - [6]

Федор еще некоторое время держался за ведущим, но угрожающе близко надвинулся самолет справа, и, сбавив обороты двигателя, Маслов отвалил в сторону, в спасительную темноту. Выше его, в перекрестии прожекторных лучей, вдруг вспыхнула красная точка пламени. Она, увеличиваясь, стремительно понеслась к земле. Один прожекторный луч отделился от общего снопа и проводил горящий самолет до земли. Ближний лес озарился вспышкой взрыва.

Федор оглянулся по сторонам: темнота! Ни одного выхлопа из мотора близко идущего самолета. Один! Что ж, придется идти к цели одному.

Еще час полета, час непрерывного сравнивания плывущей внизу земли со схемой в памяти — и вот он, нужный лесной массив. Где-то здесь должна быть посадочная площадка. Да вот она! Четыре костра, как предупреждали. А это? Это что за огни! Две посадочные площадки?.. Ерунда какая-то. Неужели немцы перехватили радиограмму и выложили такие же костры, обозначив ими ложную площадку? Но как проверить? Как узнать, какая площадка наша, какая ложная? Пока он лихорадочно искал ответы на эти вопросы, подтянулась эскадрилья, и теперь над кострами кружится не один самолет Федора. И все летчики в недоумении.

Значит, кто-то должен рискнуть. Без этого не определить, где свои, где враги. Кто же на это решится? Кто?

Парторг эскадрильи, командир звена Феклин, включил аэронавигационные огни — АНО, чтобы его самолет видели остальные. Он сделал круг над кострами и пошел на посадку.

К самолету Феклина стали подтягиваться остальные. И ближе всех оказался Маслов. Он тоже обозначил себя огнями АНО и пошел вслед за ним. Федору видно, как Феклин включает посадочную фару, свет ее скользит по ровной поверхности снега. Вот он садится, разворачивается, рулит к кострам.

— Свои, свои! — сам того не замечая, закричал Маслов.

Наблюдать за самолетом Феклина уже нет возможности: приближается земля, надо выровнять и посадить свой самолет.

Удар по сиденью чуть не выбрасывает Федора из кабины. Перед глазами проносятся желтые светлячки трассирующих пуль.

Федор резко дает газ, мотор ревет на взлетной мощности, и самолет, едва зацепив лыжами снег, вновь взмывает в воздух.

А на земле, рядом с темной стеной леса, трассирующие пули прошивают горящий самолет Феклина… Самолеты заходят на посадку к другим огням, зажженным нашими конниками.

…В землянке КП Федор протянул мне исковерканный разрывными пулями диск ДА.

— Дарю на память, — сказал он.

Я повертел в руках искореженную стальную крышку, попытался вытащить развороченные осколками патроны.

— Как же так, Федя?

— А вот так. Случай, старик. Считай, что тебе крупно не повезло: придется еще летать со мной в одном экипаже.

— Федька! — Я обнял его худые плечи. — Полетаем! Еще полетаем, Федя!

В другом конце землянки начальник штаба диктовал машинистке:

— «Не вернулись на базу самолеты младшего лейтенанта Елина и младшего лейтенанта Феклина. Факт гибели обоих подтвержден очевидцами…»

Мы молча сняли шлемы.

Это нельзя забыть, этого нельзя простить!

У Якова Феклина осталась дочь — Алла. У нее есть сын — Андрюшка. Когда они приходят к нам на встречу в День Победы, мы принимаем их в наш строй, они занимают место погибшего отца и деда среди нас, ветеранов.

Глава 3 Становлюсь летчиком

Под Москвой не затухают ожесточенные бои. Каждую ночь наш полк получает боевые задания. Иногда приходится летать не только ночью, но и днем. Мы понимаем, что это вызывается крайней необходимостью.

Где-то в военных училищах уже сдают экзамены новые летчики, ведут контрольное бомбометание другие штурманы. А экипажи нужны сегодня, сейчас!

Январским утром как-то приходит посыльный из штаба: меня и Васю Корниенко, такого же штурмана и товарища по училищу, вызывают к командиру полка. Мы теряемся в догадках: зачем бы?

Командир встает нам навстречу, здоровается и как-то по-домашнему обнимает нас за плечи.

— Поймите меня правильно, — говорит он. — Я не хочу приказывать. Да и не могу. Поэтому, как решите сами, так и будет. А дело вот в чем. Вы знаете, что в полку не хватает летчиков. Штурманов больше. А полк должен воевать. На задание каждую ночь должно уходить максимальное количество самолетов. Вы оба в свое время закончили аэроклуб.

Почти летчики. Вам бы немного подучиться, полетать самостоятельно и… вы справитесь, ребята… Скажите, есть желание летать?

Не помню, какие слова говорили мы тогда командиру. Помню, мы думали вместе с Васей одинаково: мы должны справиться! Этого требовала от нас память о погибших товарищах. Мы должны заполнить место в строю, мы должны сражаться и за себя, и за тех, кого уже нет среди нас.

Командир летает с нами днем и ночью. Полеты по кругу, в зону, на полигон. Взлет, посадка, вираж, переворот, боевой разворот и снова посадка… Кажется, взлетам и посадкам не будет конца. Оружейники в поле за аэродромом выкладывают из прошлогодней соломы крест. Это мишень для учебного бомбометания и стрельбы. Командир устал и измотался больше нашего — летать-то ему приходится с нами обоими, — но, кажется, доволен нашими успехами.

Наконец приходит день, когда мы с Васей меняем парашюты штурманов на ПЛ-5. Так называют парашют летчика.