Небо стоит верности - [40]
Мои опасения оправдались. Васильев, едва выслушав доклад о готовности к полету, поворачивается к бочкам:
— Что это такое?
— Груз. Соляр, товарищ начальник!
Васильев проводит рукой в перчатке по бочке:
— Почему пахнет авиационным бензином?
— Не знаю… — пожимаю плечами.
— Та-ак, — тянет Васильев, а я уже подумываю, не взять ли мне свой походный чемоданчик да не уйти ли с самолета, пока он не высадил меня за нарушение святая святых — за превышение загрузки. Ведь задаст же он вопрос о ней!..
— Занимайте свое место, командир, — говорит Васильев. — Я сяду на правое сиденье.
Он придирчиво следит за всеми моими действиями.
Увеличиваю наддув двигателей. Самолет начинает разбег по бетонной дорожке и легко отрывается на середине полосы.
— Хорошо взлетел, — одобрительно говорит Васильев. — И вслед за этим: — Какой полетный вес?
Вот он, коварный вопрос! Почему бы не задать его на земле? Я оглядываюсь на Марка Ивановича, который сидит за моей спиной, ища поддержки. Но он лишь улыбается: выкручивайся, мол, сам, как знаешь.
— Около девятнадцати тонн… — обреченно отвечаю Васильеву.
— А оторвался легко. — И, указав на Шевелева и себя, снова спрашивает: — А сколько же с нами?
— Около двадцати тонн будет, — отвечаю не задумываясь.
— Вот как?! — смеется Васильев. — Неужто мы с Марком Иванычем на всю тонну тянем?
— Не на тонну, но… Все-таки начальство везем!.. Запас горючего не помешает!
— Ох хитрец! — восклицает Васильев. — Начальством прикрываешься? — И тут же оборачивается к Шевелеву: — Марк Иваныч, надо будет официально узаконить этот полетный вес. В таких полетах меньше нельзя. Как думаешь?
— Давно прошу об этом вашу инспекцию! — отвечает Шевелев. — Да никто не хочет брать на себя ответственность, а летчикам вот так — выкручивайся!
— Ну-ну, уж и с претензиями!.. Дай до Москвы добраться — утвердим!
Неторопливо текут часы полета. Включаю носовую фару. На ее световой луч нанизываются гирлянды снежинок, а то вдруг расплывается в стороны белая стена облаков. Когда облачность обрывается, внизу видно море — фосфоресцирующие гребешки волн среди бездонного мрака.
Каждые полчаса радист передает полоску бумаги со сводкой погоды на СП: низкая облачность, временами туман…
Приступаю к снижению. Самолет, пронизывая толстый слой облаков, стремительно несется к поверхности моря. Внизу, растворенные в молоке облачности, мелькают огни старта…
Васильев вместе с Шевелевым уходят знакомиться с лагерем, а мы приступаем к разгрузке. Вскоре на борту остаются только взятые нами бочки с бензином — прибавка к основному запасу топлива на обратный путь.
— Что за бочки? — спрашивает Васильев, возвращаясь.
Пока я раздумываю, что ответить, на выручку приходит Дима.
— Пустую тару вывозим! — беззастенчиво врет он.
— Ну-ну… — Васильев смотрит на меня, на механика, снова на меня. — Хорошо. Только осторожней на взлете: начальство везете и… опять же пустую тару!..
Дима скромно отступает за мою спину.
В полете Фома вновь передает мне листки со сводками погоды на побережье.
Все порты закрыты. Принимает только Певек, но мы идем на мыс Шмидта.
— Объясни, командир, почему мы идем на закрытый Шмидт, а не в открытый Певек? — обращается ко мне Васильев.
— В Певеке коварный микроклимат: может в одну минуту закрыть. И горы. А с посадочными средствами плохо. На Шмидте они лучше. Не сможем сесть там, тогда у нас есть запасной — Певек.
— М-м-да, — вздыхает Васильев. — Уравнение с одними неизвестными!
— Как и в каждом полете, — вступает в разговор Шевелев. — Такая уж работа у наших летчиков!
Васильев не отвечает. Он склонил голову к окошку и заглядывает вниз. А там все та же темная поверхность океана, взлохмаченная штормом…
— Горючего хватит?
— Должно.
О том, что Дима потихоньку перекачивает горючее из бочек в фюзеляжные баки, Васильеву не говорю.
— Спасательные средства есть?
— Да.
— А пользоваться ими хоть умеете?
— А как же? Это наша работа.
— Работа! — вдруг вскипает Васильев. — Наказание, а не работа! Сколько еще лететь?
— Час.
— Погода на Шмидте?
— Все та же: высота пятьдесят метров, видимость пятьсот, морось.
Инспектор встревожен, вновь и вновь перечитывает сводки погоды, посматривает на бензиномеры. Их показания, наверное, расстраивают его вконец: нетрудно подсчитать, что в баках горючего на полтора часа… Правда, он не знает, что еще на час полета есть горючее в бочках. Но и этого негусто…
— Может, пойдем на запасной? — спрашивает Васильев.
— Нельзя. Горючего в обрез. Идем напрямую. И погода на Шмидте нормальная…
— Это, по-твоему, нормальная? — тычет мне последнюю сводку Васильев.
— Нормальная.
— И горючего хватит?!
— Должно…
— Э-эх! — только и может вымолвить инспектор.
Вот и зона аэропорта. Снижаемся. Уже показались огни старта, пройдена ближняя приводная радиостанция.
И вдруг гаснут все огни, безжизненно повисают стрелки радиокомпасов. В наушниках молчание… Потом, уже на земле, узнаем, что на электростанции выбило от перегрузки предохранители, была запущена аварийная электростанция, но и она не выдержала перегрузки… А сейчас — темнота и молчание в эфире. Беспомощно повисли стрелки радиоприборов.
— На второй круг! — кричит Васильев, хватаясь за секторы управления двигателями. — На второй круг!
Фронтовая судьба автора этой книги удивительна и уникальна.За годы войны летчик Константин Михаленко совершил 997 только подтвержденных боевых вылетов и при этом остался в живых! Причем в полете его не защищали ни броня Ил-2, ни авиапушки «яков» и «лавочкиных» — лишь дерево и перкаль открытой кабины По-2, того самого «небесного тихохода», неприхотливого труженика мирного времени, в грозные годы войны ставшего ночным бомбардировщиком.Вдумайтесь! Почти 1000 раз пришлось молодому выпускнику Харьковской военно-авиационной школы лететь сквозь смертельные трассы зенитных пулеметов и разрывы снарядов, под слепящими лучами прожекторов, на минимальной высоте и без возможности раскрыть парашют, если страшный удар расколет его «летающую этажерку».
Еще гремит «Битва за Англию», но Германия ее уже проиграла. Италия уже вступила в войну, но ей пока мало.«Михаил Фрунзе», первый и единственный линейный крейсер РККФ СССР, идет к берегам Греции, где скоропостижно скончался диктатор Метаксас. В верхах фашисты грызутся за власть, а в Афинах зреет заговор.Двенадцать заговорщиков и линейный крейсер.Итак…Время: октябрь 1940 года.Место: Эгейское море, залив Термаикос.Силы: один линейный крейсер РККФ СССРЗадача: выстоять.
Вадим Германович Рихтер родился в 1924 году в Костроме. Трудовую деятельность начал в 1941 году в Ярэнерго, электриком. К началу войны Вадиму было всего 17 лет и он, как большинство молодежи тех лет рвался воевать и особенно хотел попасть в ряды партизан. Летом 1942 года его мечта осуществилась. Его вызвали в военкомат и направили на обучение в группе подготовки радистов. После обучения всех направили в Москву, в «Отдельную бригаду особого назначения». «Бригада эта была необычной - написал позднее в своей книге Вадим Германович, - в этой бригаде формировались десантные группы для засылки в тыл противника.
Автор книги Мартын Иванович Мержанов в годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом «Правды». С первого дня войны до победного мая 1945 года он находился в частях действующей армии. Эта книга — воспоминания военного корреспондента, в которой он восстанавливает свои фронтовые записи о последних днях войны. Многое, о чем в ней рассказано, автор видел, пережил и перечувствовал. Книга рассчитана на массового читателя.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.