Небо стоит верности - [36]
Чагин «выкладывает». И долго потом хохочет Мирный.
Или вот еще случай. Незадолго до отхода «Оби» из Мирного ученые вдруг вспомнили, что не успели посетить выходы горных пород Бар-Смит.
Летим на высоте две тысячи метров. Внизу — громада ледника, изрезанного глубокими трещинами, по сторонам — скалы. Это и есть выходы горных пород.
С трудом отыскиваю подходящую площадку и сажаю самолет. Площадка, прямо сказать, незавидная: слева — отвесные скалы, с трех других сторон — пропасть. И наша «анюта» по наклону площадки стоит, заметно накренившись на правое крыло.
Договариваюсь с учеными: на все дела час, при необходимости — срочный сбор по красной ракете…
Проходит час — никто из них не возвращается. Погода начинает заметно ухудшаться. Подул сильный ветер. Под его порывами огромная снежная лавина устремляется в пропасть. У краев обрыва долго еще, как гейзер, курится снег. «Анюта» едва держится на стояночном тормозе. Чтобы не снесло самолет, запускаем двигатель. Вдобавок ко всему исчезла радиосвязь.
— Прошло два часа, — сообщает Кириллов. — Не пора ли вызывать «науку»? Шторм начинается.
— Давай ракету.
В томительном ожидании проходит еще час. Наконец возвращаются ученые, и мы взлетаем. Летим в сплошном месиве снега.
Появилась радиосвязь. Но утешительного мало. Из Мирного сообщили: ввиду плохой погоды прилет запрещен. То же и у «Оби». А куда деваться?
— Идем в Оазис[27], — предлагает Чагин. — Там полоса два километра, в любую погоду сядешь.
Погода и там не лучше. Кроме того, к поселку не подойти: путь преграждает ледник с непроходимыми трещинами. Выход один: сажать самолет на голое ледяное плато, что километрах в двенадцати от станции, и ждать улучшения погоды.
Ветер подбрасывает «анюту», и самолет то вскидывается вверх, как бы намереваясь взлететь, то тяжело плюхается на лыжи, гремя металлическим телом и по-собачьи повизгивая стальными тросами швартовки. Холодно, тоскливо, от постоянных ударов о железный пол болит тело. Лежим в спальных мешках, цепляясь за призрачное тепло, и ждем…
Наконец шторм немного утихает. Но настроение у всех нас по-прежнему препаршивое. Неизвестно, когда наладится погода, неизвестно, сколько еще нам здесь загорать…
И вот Чагин, заговорщицки подмигнув мне, открывает дверь фюзеляжа и торжественно произносит:
— Предлагается чудо! Самое настоящее! Без мошенничества! Желающих увидеть прошу из самолета!
Ну, думаю, сейчас что-то выкинет Михаил Иванович. Вслед за Чагиным прыгаю на снег. За мной выходят Кириллов и радист Толя Глыбин. Зашевелились и наши ученые. Они еще не решаются расстаться с мешками, но явно заинтересованы.
Ждем, где же обещанное чудо.
А Михаил Иванович вдруг начинает кружиться в каком-то странном танце. И чудо совершается: из снежной пелены неожиданно появляется громадный поморник. Он складывает крылья и, к нашему неописуемому изумлению, осторожно шагает к Чагину!
«Чудо» Михаил Иванович объясняет просто. В прошлую зимовку он с товарищами вырастил птенцов поморников, а затем выпустил их на волю.
Птицы охотно прилетали к людям, чтобы полакомиться остатками пищи.
А у нас забыто дурное настроение. И мы уже не чувствуем себя одинокими, заброшенными и обреченными на этом пустынном ледяном поле.
Вскоре и шторм утихает. Мы перелетаем к «Оби» и грузим свой Ан-2 на палубу корабля.
Далеко позади остался Мирный — скалистый кусочек земли среди льдов Антарктиды.
Индийский океан обдает «Обь» тяжелыми брызгами, и они оседают на ее бортах причудливыми сосульками. Снег серой пеленой скрыл горизонт. Корабль, лавируя между айсбергами, самым малым ходом продвигается к невидимому берегу, в район предполагаемой «Земли Дискавери». На разных картах она выглядит по-разному — где большим полуостровом, где островом.
Проходят часы напряженного плавания, и наконец показалась кромка ледяного припая у берега. «Обь» медленно идет вдоль нее: необходимо найти подходящую льдину для взлета и посадки наших самолетов.
Мы уже научены горьким опытом, когда близ Мирного в течение часа был взломан свирепым штормом полутораметровый лед припая протяженностью около двадцати километров. Грузы, спущенные на лед для отправки в Мирный, с величайшим трудом были подобраны на отдельных льдинах, а часть груза так и пропала. Не смогли мы спасти и один из наших Ан-2. Теперь из трех самолетов осталось только два, а объем исследований прежний. Правда, есть у нас еще «яшка», самолет Як-12, но серьезных надежд на него мы не возлагаем: он слишком хрупок для здешних широт, хотя в хорошую погоду и на небольшое удаление он все же у нас летает.
«Обь» останавливается у толстого припая. Он состоит не изо льда, как обычно, а из спрессованного снега. Лучше бы с такой площадки не летать, но продвигаться дальше вслепую нельзя. Нужно хотя бы сделать ледовую разведку для «Оби».
Стрелы выносят за борт нашу «анюту». Лыжи с трудом скользят по этой громадной и мягкой подушке. Проруливаю несколько раз вперед-назад по намеченной площадке, чтобы утрамбовать снег, и взлетаю. Уже с воздуха даю команду спускать за борт второй самолет.
Сделана ледовая разведка, отснята часть побережья. Возвращаемся на «Обь», и вскоре она идет полным ходом, кроша лед там, где на картах обозначена предполагаемая «Земля Дискавери».
Фронтовая судьба автора этой книги удивительна и уникальна.За годы войны летчик Константин Михаленко совершил 997 только подтвержденных боевых вылетов и при этом остался в живых! Причем в полете его не защищали ни броня Ил-2, ни авиапушки «яков» и «лавочкиных» — лишь дерево и перкаль открытой кабины По-2, того самого «небесного тихохода», неприхотливого труженика мирного времени, в грозные годы войны ставшего ночным бомбардировщиком.Вдумайтесь! Почти 1000 раз пришлось молодому выпускнику Харьковской военно-авиационной школы лететь сквозь смертельные трассы зенитных пулеметов и разрывы снарядов, под слепящими лучами прожекторов, на минимальной высоте и без возможности раскрыть парашют, если страшный удар расколет его «летающую этажерку».
Еще гремит «Битва за Англию», но Германия ее уже проиграла. Италия уже вступила в войну, но ей пока мало.«Михаил Фрунзе», первый и единственный линейный крейсер РККФ СССР, идет к берегам Греции, где скоропостижно скончался диктатор Метаксас. В верхах фашисты грызутся за власть, а в Афинах зреет заговор.Двенадцать заговорщиков и линейный крейсер.Итак…Время: октябрь 1940 года.Место: Эгейское море, залив Термаикос.Силы: один линейный крейсер РККФ СССРЗадача: выстоять.
Вадим Германович Рихтер родился в 1924 году в Костроме. Трудовую деятельность начал в 1941 году в Ярэнерго, электриком. К началу войны Вадиму было всего 17 лет и он, как большинство молодежи тех лет рвался воевать и особенно хотел попасть в ряды партизан. Летом 1942 года его мечта осуществилась. Его вызвали в военкомат и направили на обучение в группе подготовки радистов. После обучения всех направили в Москву, в «Отдельную бригаду особого назначения». «Бригада эта была необычной - написал позднее в своей книге Вадим Германович, - в этой бригаде формировались десантные группы для засылки в тыл противника.
Автор книги Мартын Иванович Мержанов в годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом «Правды». С первого дня войны до победного мая 1945 года он находился в частях действующей армии. Эта книга — воспоминания военного корреспондента, в которой он восстанавливает свои фронтовые записи о последних днях войны. Многое, о чем в ней рассказано, автор видел, пережил и перечувствовал. Книга рассчитана на массового читателя.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.